Мелодия жизни - Риша Фокс
Мира проводила меня нахмуренным взглядом, и я не спеша вышел из кафе.
Мирослава
Кажется, Саша повздорил с отцом. Когда я вернулась к столу, оба были напряжены, а Вера Фёдоровна переносила тревожный взгляд то на мужа, то на старшего сына.
— Что-то случилось? — вежливо поинтересовалась Даша, когда Алекс вышел из зала.
— Да так, ничего, — отмахнулся Михаил Сергеевич, поправив голубой галстук.
У Лёши зазвонил мобильник, и, извинившись, он вышел за дверь, ответив на звонок. Тем временем официант принёс нам десерт: клубничный торт, украшенный бледно-розовым кремом и ажурными бабочками из застывшей глазури. Предварительно торт разрезали и разложили по блюдцам.
— Ох уж Александр, — задумчиво проговорила Вера Фёдоровна, и съела кусочек десерта. — Как же он ревнует Миру…
Я чуть тортом не поперхнулась. Зачем она это говорит нам? Хорошо, что не при Лёше.
— Ой, вы тоже это заметили? — захихикала сестра на моё удивление. — Он так бесится, когда видит Миру рядом с Лёшей. А когда они танцевали, вообще готов был взорваться.
— Вы шутите? — вскинула я брови. — Вам показалось, наверное. Саша не станет меня ревновать, это глупо.
— Как видишь, Александр поддался глупому порыву, — сцепив пальцы в замок, обворожительно улыбнулся Левицкий-старший. — Он всё ещё любит тебя, девочка. Натворил, конечно, много чего, и теперь раскаивается. Ты ведь его тоже любила?
Ответить я не успела: в зал вернулся Алексей, и мы быстренько свернули этот разговор. После слов Михаила Сергеевича на душе остался неприятный осадок. Почему все внезапно решили покопаться в прошлом? Это уже начинало раздражать.
Александр
Домой все вернулись довольные и счастливые, и только я был не в духе. Попрощавшись возле кафе с Мирославой и её новым возлюбленным, я ещё долго сверлил их взглядом, чувствуя и ревность, и нежность к девушке, и вину за свои поступки. Только когда меня окликнул брат, я нехотя отвернулся и сел в автомобиль, за рулём которого был папа.
Очутившись в квартире, ставшей мне почти родной, я сразу направился к фортепиано. Мне срочно нужно было куда-то выплеснуть свои эмоции.
— Не поздно ли? — скептически посмотрел Женя на то, как я открывал крышку инструмента. — Думаю, соседи не очень будут рады музыке в такой час.
— Я недолго буду играть, — отозвался я, задержав руки над клавиатурой.
Прелюдия соль минор Рахманинова как раз подошла к моему настроению. Начав пьесу решительными маршеобразными аккордами, я полностью погрузился в музыку и в свои мысли. Я порывисто перемещал руки на нужные клавиши, которые моментально опускались под активными пальцами.
В тот момент музыка передавала моё состояние, как никогда. Во мне кипела ревность. Я ненавидел это чувство, и переносил его на бурлящие октавы прелюдии. Усмирить свои порывы я мог только на фортепиано.
Но вдруг началась средняя, лиричная часть — как луч света, пробившийся сквозь тьму. Эта часть ощущалась мной так, словно в сознание ворвались светлые воспоминания о Мирославе. Я прямо видел перед собой её образ: золотистые короткие волосы, милое личико, добрый, слегка наивный взгляд карих глаз, светлая, нежная кожа. Я помнил, как она дарила мне свою прекрасную улыбку. Но теперь я видел лишь то, что девушка огорчалась из-за меня.
Неожиданно буря снова вернулась — наступила заключительная часть. Прошлое больше не вернуть, ведь Мира полюбила другого парня.
После этой мысли я стал агрессивнее и быстрее нажимать на клавиши. От злости я достиг предельного темпа. Стремительно сыграв последний пассаж, я резко снял руки и только тогда почувствовал, как сильно горели мышцы предплечий и часто билось сердце.
Удивляло то, что я прекрасно помнил пьесу, несмотря на большой перерыв в занятиях.
Руки помнят всё: и музыкальные произведения, и все его детали.
А особенно руки запоминают приятные прикосновения к коже любимого человека.
Глава 17
Мирослава
Через несколько дней после свадьбы, Лёша уехал в другой город на курсы повышения квалификации. Целых десять дней я должна была проводить вечера в одиночестве. Хотя, я не скучала: работа в музыкальном колледже занимала половину дня, как минимум. Я проводила индивидуальные занятия со студентами, занималась концертмейстерством, аккомпанируя скрипачам и вокалистам. Вертелась, как белка в колесе, чтобы получить больше опыта в своей специальности.
Вечером в пятницу я снова вернулась в пустую квартиру. Когда я сняла куртку и ботинки и прошла в спальню, мне позвонил Алексей.
— Чем будешь заниматься на выходных? — поинтересовался он во время разговора.
— Меня Даша пригласила к себе с ночёвкой, — поделилась я, подойдя к окну. — Поболтаем, может, посмотрим фильм вместе.
— Здорово, — произнёс парень и выдержал небольшую паузу. — Скучаешь без меня?
— Конечно, скучаю, — призналась я, с лёгкой грустью посмотрев в окно на проезжавшие мимо машины.
— Я тоже скучаю по тебе, — с теплотой в голосе ответил возлюбленный. — Не волнуйся, уже совсем немного осталось. Я приеду в среду вечером.
— Буду ждать тебя, — улыбнулась я, и мы попрощались.
Сложив необходимые вещи в небольшой чёрный рюкзак, я снова вышла на улицу и, сев в маршрутку, поехала к Даше. Она категорически запретила мне ужинать после работы и пообещала угостить пиццей собственного приготовления.
Когда сестра пропустила меня в прихожую, я сразу почувствовала приятный запах выпечки. В кухне братья Левицкие уже пожирали голодными глазами пиццу. Увидев меня, они обрадовались, потому что Даша приказала им не трогать еду до моего прихода. Теперь хозяйка квартиры торжественно разрезала пиццу, и мы пожелали друг другу приятного аппетита.
Между нами витала дружелюбная атмосфера. Мы вели непринуждённый разговор и говорили так много, словно не виделись сто лет. Даша периодически начинала со мной беседу о готовке, о красивом наборе посуды, который недавно купила, и о прочих бытовых мелочах. После этого я поняла, что мы с ней точно повзрослели, если нас волнуют такие темы.
В тот день Саша был менее отстранённым, чем в день свадьбы. Он выглядел спокойным и общался со мной, как с хорошей подругой, словно нас ничего не связывало в прошлом. Интересно, парень ведёт себя так, потому что рядом нет Алексея?
Я мысленно хихикнула, как обычно делала Даша. Может, она была права, и Алекс действительно тогда ревновал меня к Лёше? Всё же этот факт льстил мне, как бы я ни отрицала.
Сестра начала воодушевлённый рассказ о своей работе в музее. Женя никогда сильно не углублял разговор об инженерном деле, потому что, как он выражался, «вы, гуманитарии, всё равно ничего не поймёте и умрёте от скуки». Когда я спросила у Алекса о работе, тот немного скривился.
— Из-за того,
