Нестандартный ход 2. Реванш - De Ojos Verdes
Это бесконечно нечестно по отношению к Лене, но ничего более Разумовский ей дать не мог. И что парадоксально — она и не ждала. Такое невозможно сыграть. Эта девушка действительно принимала его таким, каков он есть. И тенью была рядом. Смотрела на него… как на божество. Ему это не нравилось от слова «совсем». Но… так уж сложилось.
Ко всем этим пресным чувствам добавилась еще и вина. За измены в течение этого лета. Лена не заслуживала такого расклада. Продолжала быть преданной и верной. И если первые несколько месяцев мужчина ненавидел себя и не притрагивался к ней, то под конец, ближе к осени, когда с Элизой они встречались всё реже и реже, возобновил секс с Леной. И вновь это случилось при странных обстоятельствах. Она приехала к нему продрогшая, вся в слезах, рассказав, что матери вдруг стало хуже после длительной реабилитации. Опять потерянный взгляд… поиск утешения в его объятиях. Спонтанный поцелуй.
И Рома не оттолкнул. Может, потому что сам был истощен эмоционально и не имел сил ни на что. Да и потом, как бы объяснил в такой тяжелый момент, что не хочет её… потому что в мыслях — другая?..
Та, которой, казалось, он изменяет в эту минуту. Абсурд… Но так и есть. Не покидала уверенность, что это не связь с Элизой оскверняет его отношения с Леной, а наоборот.
Интересно, что валькирия будто чувствовала что-то. У них больше не было близости…
А с кем у неё была теперь эта близость?..
От колючим вихрем взметнувшейся злости Разумовский схватил бутылку и отпил несколько крупных глотков. В попытке заглушить гадкое… омерзительное чувство ревности.
Он долго не признавался в этом, отгонял новые внезапные ощущения. Напоминал себе, что не имеет никакого права… думать… представлять, с кем она. И тем более — быть против.
Да кто ты ей?..
Она сделала свой выбор. Пусть и ужасный. Самый кошмарный выбор, который можно сделать. Быть рядом с отъявленным негодяем.
Но Рома никак не мог смириться с этим, постоянно задаваясь вопросом: почему именно этот мужчина?.. Ну, почему такая рассудительная и стремящаяся к справедливости Элиза находится с полной своей противоположностью? Как же так вышло, что из всех возможных вариантов в другой точке мира она умудрилась связаться с Дашковым?! Да еще и в эскорте…
А об этом Разумовский категорически запрещал себе думать. Одна часть в нем так и не поверила этому факту. Другая — цинично напоминала, что врать о таком девушка не стала бы. И тогда возникал новый вопрос: действительно ли его задевает конкретно неподходящая кандидатура Алекса… или подобная реакция была бы на любого мужчину рядом с ней?..
И так же бы Рома злился, видя, как её целуют чужие губы? Так же бы не поверил своим глазам, застав её за поглощением пищи в общественном месте в компании другого? Помня, что раньше девушка с ним не притрагивалась к еде вне дома, и воспринимая это явление как нечто нереально интимное. Неужели кому-то теперь дозволяется больше, чем когда-то ему?.. Это открытие тогда заставило резко сменить направление и оказаться в кафетерии впервые. Чтобы увериться, что ему не показалось, черт возьми…
А эти сексапильные наряды?.. Господи. Как издевательство над выдержкой. Каждый раз, видя её в чем-то непозволительно сногсшибательном, он впадал в ступор, сопоставляя бывшую Элизу, избегающую откровенной одежды, с нынешней Элизой, предпочитающей соблазнительные образы. В прошлом она выглядела сконфуженным птенцом, стремящимся укрыться от чужих взоров. Не умела носить красивые платья. Сейчас же — научилась пользоваться скрытой в ней убийственной женской силой, подчеркивая все достоинства. И, порой, от неё было просто невозможно оторвать взгляд.
Всем вокруг.
И это осознание тоже сводило его с ума.
Теперь-то можно не врать себе. С первой секунды на том чертовом Новогоднем корпоративе Рома ревновал её. Ревновал само её существование. И незаметно сжимал кулаки, видя, как жадно мужчины смотрят в сторону бывшей жены.
Сколько времени в своеобразных мысленных аутотренингах он провел, уверяя себя, что просто удивлен изменениям в ней? Сколько пытался обмануть подсознание? Внушить безразличие, невозмутимость и хладнокровие?..
Чтобы потом взорваться, словно атомной бомбе. Катастрофически. Разрушая себя, её и всё, что они выстроили вокруг за это время… И признать. Честно признать, что только в эти секунды он жил. Взрываясь, опаляя, разрушаясь. И возрождаясь. Потому что — с ней.
«…когда я была твоей…».
Снова и снова на репите.
Отхлебнув еще одну порцию алкоголя, Разумовский вдруг схватил телефон, резко встал и направился в коридор.
В конце концов, Андрей в чем-то и прав. Иногда надо отключать голову…
Глава 20
«...Ты — мой ветер и цепи, сила и слабость. Мне в тебе, будто в церкви, страшно и сладко...». Р. Рождественский
В последние годы Элиза спала беспокойным сном. Если раньше это было исключительно физическим явлением, когда она перекатывалась с одной стороны постели на другую, или могла неосознанно ударить рядом лежащего человека, то теперь речь шла о перманентной тревожности, обостряющейся именно ночью. И вынуждающей просыпаться от любого малейшего шороха.
Услышав вибрацию телефона на тумбочке, девушка буквально подскочила с взвинченным до предела пульсом. Горло перехватило спазмом от страха, даже сквозь сонливый дурман в голове она понимала, что ночные звонки к добру не бывают. А когда трясущейся рукой поднесла смартфон ближе и взглянула на экран, и вовсе потерялась в испуге.
Номер был ей знаком. Элиза помнила его наизусть — спасибо хорошей памяти. И не только. Но сам контакт давно был удален...
— Да?.. — получилось выдавить из себя опасливо. — Зараза ты, Мамиконян, — пророкотали на том конце протяжно и почти весело, а затем добавили тише и с совершенной другой... до боли продирающей интонацией: — А могла быть Разумовской...
Глупое сердце затарахтело с отчаянной радостью... Выбивая какой-то сумасшедший бит. Девушка с диким облегчением, от которого вмиг ослабевают колени и враз отпускает напряжение в конечностях, откинулась на подушку и выдохнула. Тело сделалось невесомым. Испуг отступил.
А потом она улыбнулась. Рома запомнил ее любимый фрагмент. И не просто запомнил — повторил!.. Так повторил...
Элиза не в состоянии была анализировать его поступок. Не сейчас. Можно украсть немного счастья в этой тишине?
У провидения, кажется, были свои планы на наступившее безмолвие. И в следующую секунду девушка вздрогнула
