Развод. Тот, кто меня предал (СИ) - Черничная Даша
Я должна его ненавидеть, но, держа в руках его руку, понимаю, что не выживу, если он уйдет.
— Ты обещал, что будешь рядом. Ты обещал, что не отпустишь, — рычу сквозь зубы. — А сам? Не смей, слышишь?! Не смей.
По щекам льются слезы, водопадом падают на руки, смешиваясь с кровью моего Мира.
Веки Мирона дергаются, он с трудом открывает глаза и отвечает хрипло:
— Может, это к лучшему… Кудря… ха, — говорит с паузами. Видно, как сложно ему даются слова.
— Ты меня обманул! — пищу я. — Снова.
— Прости, Рита. За все. Я так… виноват перед тобой. Наверное, это цена… готов заплатить ее за твое… счастье.
— Не смей, — шепчу сквозь слезы. — Не смей. Не бросай меня.
— Я так… люблю тебя, Ку… Кудряшка. Я бы никогда не смог полюбить так… другую. Только ты. Всегда только ты.
Мирон закрывает глаза, а я проваливаюсь в пропасть, слыша вой. Чей? Мой? Его?
Все, что мне остается, — это крепко держать полотенце на животе Мирона и молиться.
Нарушая собственные обещания, я молюсь. Вспоминаю все слова, обещаю кучу всего, прошу прощения за то, что перестала верить, клянусь, клянчу. Лишь бы он вернулся.
Глава 40. Больница
Ненавижу больницы.
Хотя покажите мне человека, который их любит?
Больницы всегда напоминали мне о собственной бесполезности — я не могла забеременеть, делала кучу, просто нереальное количество тестов и обследований.
Потом потеря ребенка и последующая реабилитация.
Сейчас Мирон.
Я сижу на пластиковом стуле в коридоре уже несколько часов. За это время я сгрызла весь свой маникюр, меня стошнило в туалете и я чуть не грохнулась в обморок.
Говорю же — бесполезная.
— Он выкарабкается? — спрашиваю Марата.
Именно он приехал с Мироном, именно он быстро сориентировался, вызвал бригаду. Вот уже несколько часов мы сидим вдвоем в приемном покое и ждем хоть каких-то вестей.
Мой муж в реанимации, к нему не пускают, врачи нам ни о чем не говорят.
— Я не знаю, Рита, — честно отвечает Марат, и мне хочется придушить его голыми руками.
Ну что, так сложно соврать? Сказать: Рита, все будет хорошо, Мирон обязательно выкарабкается.
Я злюсь на него, злюсь на себя, злюсь на Мирона, который полез меня спасать к этому психу. Кстати о психе. Плохо помню, как уезжала из квартиры. Там оставались какие-то люди, приехавшие сразу же после бригады скорой помощи.
Это явно была не полиция.
— Марат, что будет с Олегом? — произношу это имя через силу, четко осознавая, что, увидь я сейчас этого мужчину, без сомнений бы придушила его.
Марат стоит у кофейного аппарата, засовывает в него деньги, что-то выбирает, а после подходит ко мне и протягивает печенье и какао. Сам же садится рядом и уже привычным для меня движением закидывает ногу на ногу, отпивает кофе из своего стаканчика и отвечает:
— Тебе нечего бояться, Рита. Я даю тебе слово, что Золотарева ты больше не увидишь. Никогда.
— Ты его убил?! — спрашиваю я громче чем следовало, и проходящая мимо сестра шарахается от нас.
— За кого ты меня принимаешь? — вскидывает брови Марат. — Золотарев нездоров. Плюс он напал на человека с ножом. Ему грозит долгий, очень долгий срок, отбывать который ему придется в государственной лечебнице.
— То есть он избежит наказания? — делаю вывод я.
— Ты когда-нибудь была в государственной психушке? — на лице у Марата пролегают тени, и он хмурится.
— Нет, — тихо отвечаю я и откусываю печенье, чтобы не ляпнуть больше ничего.
— Поверь, есть места похуже тюрьмы.
— Зачем он все это устроил? Ведь если он действительно любит, то мог бы просто подойти ко мне и сказать о своих чувствах?! — недоумеваю я.
Мужчина громко вздыхает и объясняет:
— Золотарев следил за тобой на протяжении нескольких лет. Планировал каждый свой шаг, чтобы приблизиться к тебе. Он неадекватен, Рита. Вот и весь ответ. Наверняка я не имею права говорить тебе это, но ты должна узнать: Олег причастен к той аварии. Его машина подрезала автомобиль женщины, которая тебя сбила.
Сердце в груди, кажется, останавливается. Не жизнь, а триллер какой-то выходит.
— Значит, он окажется в психушке? — говорю вслух.
— Пока что он будет в тюрьме, под следствием. Поверь, мой босс не допустит того, чтобы Золотарев вышел даже под залог.
— Кто твой босс?
— Мэр, — просто пожимает плечами Марат.
Вот это да. Мир действительно тесен, не иначе.
— А кто были те ребята, которые приехали после скорой?
— Тебе необязательно это знать, Рита. Просто будь уверена в том, что Золотарев к тебе больше не прикоснется. Скорее всего, тебе придется сотрудничать со следствием, рассказывать все, что знаешь, и то, о чем тебе говорил этот псих.
Киваю в ответ. Я готова на что угодно, лишь бы Мирон выкарабкался. Еще какое-то время мы сидим вдвоем с мужчиной. Провожаем персонал, снующий туда-сюда, тяжелыми взглядами. Каждый раз, когда открывается дверь, за которую нельзя заходить посторонним, я дергаюсь. Каждый раз Марат кладет руку мне на плечо и возвращает обратно на стул.
Я благодарна этому молчаливому мужчине, потому что одна сошла бы с ума.
— Вы родственники Епифанова? — спрашивает мужчина в возрасте.
У него усталый вид, вдоль всей линии лба пролегла глубокая морщина. Мне не нравится выражение его лица. Оно не сулит ничего хорошего.
Подрываюсь с места и тараторю:
— Да, я его жена. Как Мирон? С ним все хорошо? Он жив?
— Жив, но слаб. Состояние средней тяжести. Большая кровопотеря. Нам пришлось вырезать почку, удар ножа пришелся в нее.
— К нему можно?! — выпаливаю я.
— Нет, — врач отрицательно качает головой. — Он побудет несколько дней в реанимации, после чего вы сможете его навестить, а пока что поезжайте домой и отдохните. Позже привезете вещи. Список возьмите у администратора.
— С ним точно будет все в порядке? — не веря словам доктора, шепчу я.
— Да. Ваш муж — боец. Выкарабкается, куда денется. Такую жену-красавицу оставлять нельзя, — пытается отшутиться, но мне все равно.
Главное я услышала: мой муж жив и будет в порядке.
Глава 41. Целая жизнь
— Вот вечно с вами, любителями, так. Говоришь — стой, но куда там, поступаете как вам хочется. Ну и что? Кому лучше сделал-то? Сам как смерть бледный, чуть в ящик не сыграл, жену до чертиков довел.
Марат чехвостит меня, и я соглашаюсь с каждым произнесенным словом, без малейшей возможности отвести взгляд от Риты.
Наверное, я сейчас и вправду похож на мертвеца. Кожа бескровная, весь в черных синяках, губы сухие. Когда мне поднесли зеркало, я ужаснулся.
— Спасибо тебе, Марат, — голос у меня хриплый, и каждое слово дается с трудом, словно хлесткий удар по телу. — Я плохо помню, что ты говорил, плохо помню, что делал. Запомнил только свою ярость, особенно когда увидел Риту под ним.
— Чего уж тут, — отмахивается Марат. — Я ментов еще пару дней придержу, чтобы ты оклемался, а то смотреть на тебя невозможно.
Яд преувеличивает, конечно. Наверняка он видел вещи и похуже.
— Ладно, мне пора, — поворачивается к Рите: — Если что-то вдруг понадобится, или нужно будет уложить еще парочку твоих воздыхателей — звони.
Яд отшучивается, а Рита машет ему и, когда за Маратом закрывается дверь, пододвигает стул вплотную к кровати. Берет мою руку в свою и дует на нее, пытаясь согреть.
— Почему в больницах так холодно? — неожиданно задает она вопрос.
— Иди ко мне, согрею, — тяну ее за руку изо всех сил.
— Ты что! — возмущается она. — Нельзя! У тебя же швы разойдутся.
— Ну так ты не на меня ложись, а рядышком.
Перепалка короткая, но Рита все равно сдается и залезает на мою кровать, ложится рядом, передвигает трубки капельниц и приборов. Утыкается носом мне в плечо, а я вдыхаю ее запах. Запах самой желанной женщины на свете.
