Даже если ты уйдешь (СИ) - Лия Султан
— Цветочек! У тебя дверь открыта? Цветочек? Вас что ограбили? Цветочек! Тебе плохо? Очнись! Очнись!
Эсми уже забыла, что утром звонила Кимская, и она сказала, что заболела. Зная Вику, она могла бы предположить, что та примчится ее лечить.
— Я жива, — простонала Эсмигюль, все еще лежа на полу.
— Слава Богу, — выдохнула Вика.
— Но может ненадолго, — безразлично усмехнулась Эсми. Проскочив стадию торга, она дошла до депрессии.
— Ты что говоришь такое, дурочка?
— Правду.
И только когда Вика помогла подруге перелечь на кровать, она призналась ей во всём — с самого начала до самого конца. Потому что только ей могла рассказать, что у нее творится на душе.
* * *
А в это время в доме Мамедовых было неспокойно. В столовой за большим столом, предназначенным для еженедельник встреч с детьми и внуками, сидели трое: Магомед, Мехрибан и Муслим. Отец в молодости был вылитый Муслим, а сейчас поседел, располнел, расслабился. Мать же слыла первой красавицей семьи, и в пятнадцать ее засватали за Магомеда. Она всегда чтила традиции и считала, что сохранение генофонда вдали от исторической родины — дело чести любой семьи. Поэтому всех детей пристроила удачно. Всех, кроме младшего.
— Посадил мать в такси к незнакомому мужчине, а сам вернулся к своей…этой! — восклицала Мехрибан, пока Муслим сидела напротив нее, прикрыв рот кулаком. Локти упирались в стол, вены на руках вздулись от напряжения. — Никакого уважения ни ко мне, ни к людям, с которыми мы договорились.
— Повторяю, — процедил Муслим, — если вы с кем-то о чем-то договорились, это исключительно ваши проблемы. Я просил этого не делать. Сказал, что не женюсь на девушке, не буду портить жизнь ни ей, ни себе. Я вам честно сказал, что люблю другую.
— Да твоя другая, знаешь, как со мной разговаривала? Ни чашки чая не предложила, скалилась, под конец швырнула мне шубу и выгнала.
— Это правда? — грозно спросил отец.
— Нет, — отрезал Муслим.
— Откуда ты знаешь? Тебя там даже не было.
— Я знаю свою Эсми. Мне этого достаточно.
— Нет, ты посмотри на него! Всё ему не так, всё время хочет нам что-то доказать. Брат женат, сестра замужем. Живут же, горя не знают. А ты даже родителей не спросив, развелся. На нас с отцом потом все так смотрели, будто ты гулящий, а это она потом замуж быстро выскочила и года не прошло!
— Только не надо опять приплетать Севиль. Я сделал так, как лучше для нас обоих.
— Для кого лучше? Для внучки, которая живет теперь с отчимом? Чужим мужчиной! Ты лопух, Муслим! Ты дурак! — в голосе Мехрибан появились истеричные нотки. — Я для тебя стараюсь, чтобы ты один не был, чтобы дети твои были наши, — приложила руку к груди. — Хорошую девушку тебе нашла, чистую, нетронутую. А ты связался не пойми с кем! Разведенка с двумя детьми! И до тебя небось шлялась с другими мужиками.
Резкий удар по столу заставил ее подпрыгнуть. Муслим посмотрел на отца, который, собственно, и остановил жену. Магомед, насупившись, перевел взгляд с притихшей жены, на сына и промолвил только одно:
— Говори.
— Я люблю и уважаю вас. Но я никогда не позволю оскорблять женщину, которую люблю, — ответил он уверенно. — Я женюсь на ней с вашим благословением или без него. Если надо, усыновлю ее детей. И дочь свою сватать не дам. Даже не думайте.
— Всё сказал? — пробасил Мамедов-старший.
— Да.
— Тогда иди.
Муслим встал из-за стола, вышел из столовой и прикрыл за собой дверь. Он сделал глубокий вдох и услышал диалог родителей на родном языке.
— Магомед, кого мы с тобой воспитали? — причитала мама.
— Мужчину, — бросил он ей сердито. — Настоящего мужчину.
* * *
— Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, — Вика погладила подругу по волосам. Вдвоем они полулежали на кровати, и Эсми положила голову на ее плечо. — Но тут ты не права.
— Почему?
— Потому что. Ты же с самого начала все решала на берегу. Где твой берег теперь? Если он не знал, что девушку засватали, если просил этого не делать, значит он не виновен.
— Я не хочу портить ему жизнь, — от слез заложило нос и Эсми загундосила. — Не хочу, чтоб он видел меня беспомощной, лысой, больной.
— Если любит, он всё пройдет с тобой.
— Да? — горечь растеклась по сердцу. — Моему бывшему мужу я здоровая не нужна была. Изменял, потому что я располнела. А кто захочет иметь дело с больной?
— Во-первых, хватит называть себя больной, — строго возразила Вика. — И хватит уже строить из себя умирающую лебедь. Где Эсми, которая ничего не боялась, одна подняла двоих детей и построила бизнес?
— Нет её, — отвернулась к стене и смахнула слезинку. — У меня уже нет сил. Я читала статьи. Американские ученые выяснили, что мужчины в семь раз чаще оставляют своих больных жен.
— Я же видела твоего Муслима. Мне кажется, он не такой, — повернувшись, Вика обняла подругу.
— Такой-не такой. Уже неважно. Я его бросила.
— Ну и дура.
В прихожей раздался звонок домофона. Вика привстала и спросила:
— Это дети?
— Нет. Они написали, что после музея пойдут с классом в кино.
— Кто тогда?
— Наверное, ошиблись.
— Да не похоже, — подруга слезла с кровати и вышла из комнаты, прикрыв дверь. Эсми равнодушно лежала, не в силах пошевелиться. Она смотрела в одну точку, то и дело вытирая щеки. Наконец, дверь открылась.
— Эсми…
Женщина повернула голову и увидела на пороге Муслима. Он выглядел решительно и грозно, но вместе с тем, смотрел на нее с такой любовью, что сердце сжималось от боли. И она снова спряталась, вернулась к этому чертову рисунку на обоях, только чтобы не заглядывать в его глаза и через них — в душу.
— Зачем пришел? Я просила тебя уйти и не возвращаться.
— Скажи ему, Цветочек, — сказала стоявшая позади него Вика. — Если ты не скажешь, я скажу.
— Что? — не понял Муслим.
— Предательница, — процедила Эсми.
— Дура, — ответила ласково Кимская. — Я слетаю в магаз. Чтоб когда я вернусь, вы уже помирились.
Оставив их одних, Вика быстро сбежала, закрыв их на ключ. Пути назад не было. Муслим прошел вглубь комнаты и сел на край кровати. Эсми почувствовала как прогнулся матрас. От
