Нам нельзя. Петля судьбы - Аля Драгам
Я же не участвую в разговоре, и не понимаю ни слова, пораженная увиденным: в таком состоянии отец еще не бывал.
— Он не знает… — улавливаю обрывок фразы.
— Уже знает, — рявкает папа. — Отошёл от неё!
Женя делаешь шаг, и прячет меня за свою широкую спину, а отец, раздувая ноздри, наступает. Он ненамного ниже моего жениха и ощутимо шире в плечах.
Всю молодость папа занимался боксом и, мне кажется, мечтает продемонстрировать полученные навыки прямо сейчас.
— Отец! — брат пытается остановить, но разве можно свернуть с пути несущийся локомотив?!
— Отошёл, — цедит грозный Виктор Светлов; сейчас я просто не решусь назвать этого мужчину папой. — Отошёл, я сказал.
Женя выставляет вперед ладони, призывая остановиться, Илья снова пытается вмешаться. Бесполезно.
Меня выдергивают из-за спины чужие руки. Занятые разгорающимся скандалом мы не замечаем, что вокруг нас появляются люди: шкафообразные мужики в строгих костюмах, которые часто сопровождают родителей. Вырываюсь, пытаясь ухватить Женю, но мне не дают. Они же оцепляют стоянку, не подпуская никого извне. Один из вновь прибывших оттесняет брата, оставляя моего Женьку один на один с папой.
— Руки! Руки от неё убрал!
Крик Ильи сливается с криком брата, пока отец орёт, чтобы меня увели. Справиться с натренированным бойцом не получается, однако я со всей силы кусаю за ладонь того, кто меня держит.
— Отпусти, — задыхаясь, отпихиваю, чтобы пробиться к любимому.
В противостоянии сердце само выбрало сторону, и я ни секунды не сомневаюсь в правильности решения.
Мне так страшно, что зажмуриваюсь, но тут же распахиваю глаза от неприятного звука. Сдавленный рык и новый замах, блокированный Жениным выпадом. Из его носа течет тоненькая струйка крови, попадая на белоснежное поло.
— Уведите её! Живо!
— Нет, — вырываюсь из последних сил, не обращая внимания на жуткое головокружение. — Нет! Папа, зачем? За что так?
Мне везёт, потому что охранник теряет бдительность, и я подбегаю к дерущимся. Двумя ладонями упираюсь в отцовскую грудь и толкаю, отлетев в Женины руки, чем еще больше бешу родителя.
Он грубо хватает меня за руку и замирает. Настороженно слежу за напряженным взглядом: кольцо. Он увидел моё помолвочное колечко.
— Пап, пожалуйста, — прошу. — Остановись. Мы любим друг друга, пап. Любим!
— Какая любовь? С ним?! Да он только и ждёт, чтобы ударить, ты не видишь?! Раскрой глаза, Женя! Ты и сын Каминского… Поверить не могу! Мне когда позвонили…
— Облачко, иди в палату и приляг, я позвоню тебе, — Женин голос дрожит от напряжения, но он старается говорить спокойно.
Я знаю, что ему больно, но он боится напугать меня ещё больше.
— Нет, не уйду, — мотаю головой, сглатывая кислую слюну.
Перед глазами белые точки, а язык начинает неметь. Слишком знакомые ощущения, но я впиваюсь ногтями в ладонь, не давая себе шанса на слабость.
Резкая боль сковывает пальцы, а в следующее мгновение моё красивое колечко летит в траву.
— Папааааа!
— В клинику её, — меня передают подскочившей охране.
— Папапа! Я… Я… Я не прощу, — успеваю закричать изо всех сил, прежде чем сознание все-таки отключается.
***
POV Илья Светлов
Склонившись над бледным лицом сестры, поправляю одеяло, которым она накрыта.
Кризис миновал, она просто спит под действием успокоительных.
— Зачем? — повторяю в сотый раз вопрос раздраженному отцу, мельтешащему сзади.
Я не хотел, чтобы он узнал так рано, планировал подготовить, поговорить. Кто же мог предугадать, что одной мстительной сволочи придет в голову сообщить «потрясающую новость»? И ведь номер нашла же… Позвонила, как выяснилось в приёмную, а секретарша сдуру соединила, узнав, откуда звонок. Хитрые, мать их.
Хитрые, но безумные. Можно было предположить исход, зная взрывной характер депутата Светлова. Не раз и не два он срывался в эфирах и на праздниках, когда его выводили из себя. Положа руку на сердце, он может стать отличным мэром, но с выдержкой нужно работать.
Не потому, что Светлов мой отец, и я болею за него, нет. Он нормальный мужик, который не станет грести под себя. Существующий бизнес приносит стабильный доход, а выше головы прыгать не в его характере.
Если только дело не касается Женьки.
До рождения сестры у матери были выкидыши и они уже отчаялись завести ребенка, когда случилось чудо. Крошечное чудо, так похожее на отца. И такое желанное, любимое…
Я же помню, как тихо плакал папа, узнав о диагнозе сестры. Помню, как не спал, когда она впервые потеряла сознание: боялся закрыть глаза и пропустить повторение.
Помню, как просил меня вернуться в страну и устроиться в больницу… Я сам уже работал над этим, и клинику выбрал неслучайно: подход команды врачей полностью совпадал с моими убеждениями и тем, чему я учился долго и упорно.
— Ты не понимаешь… — вибрирующий голос отца возвращает нас в палату. — Ты просто не понимаешь… Моя дочь, моя девочка…
— Твоя девочка потеряла сознание от твоей грубости, — жёстко напоминаю. — А её жениху ты едва не сломал нос. Надо напомнить ещё раз, что парень недавно выписался отсюда? Или сам вспомнишь?
Меня всё ещё потряхивает от злости и бессилия: драться с амбалами в три раза шире было можно, но… Эти псы заточены обезвредить сразу, а сломанные пальца навсегда могут закрыть путь в профессию. Оперировать, растеряв даже долю чувствительности, преступно. Я же… Я жду, когда Жекины показатели придут в ту норму, которая позволит бороться.
Если придут…
Улучшения уже были, но как скажется стресс, как она сама выползет из сотворенного отцом? Неизвестно.
— Я не позволю…
— Нет, пап, я не позволю. Я! Если ты не хочешь потерять ребёнка, тебе придётся смириться с её выбором. Придётся! А теперь выйди, будь добр. Сейчас сюда придёт тот, кто имеет больше прав, чем мы.
Каминский ждёт в моём кабинете. Отказавшись от первой помощи, он кинулся к Женьке, но мои коллеги не допустили. Пока я разбирался с отцом, они приводили мою сестру в сознание.
Пока я тратил время на разговоры, моей сестре вливали капельницу и проверяли показатели.
Пока отец срывался, я думал о том, что не хочу его видеть. Он сегодня упал в моих глазах именно как родитель.
— Выходи и не надо здесь появляться, пока не примешь.
— Никогда не приму, — кипит. — И знаешь,
