Я больше тебе не враг (СИ) - Маргарита Дюжева
Я слушаюсь. Покорно делаю все, что он говорит. Мое внутреннее желе не в состоянии кому-то сопротивляться и отстаивать свое мнение. Да и мнения, как такового нет. Я сама себе напоминаю бездушного робота, выполняющего команды.
* * *
Когда выхожу из ванной меня по инерции ведет в комнату, но снизу доносится суровое:
— Не туда!
На автомате разворачиваюсь и иду на голос. Когда спускаюсь на первый этаж, Кирсанов сидит в кресле перед камином и задумчиво потягивает из широкого бокала. Между его креслом и соседним стоит столик, на нем тарелка и приборы.
— Я не голодна.
— Сочувствую, — он даже не оглядывается. Смотрит на огонь, расфокусированным взглядом, плавает где-то в своих мыслях.
Я топчусь позади и чуть с боку от него, не зная, что делать. Нет сил находится рядом, и уйти почему-то тоже не могу. Вместо этого просто таращусь на усталый профиль бывшего мужа. Он красивый…
— На мне что-то интересное нарисовано? — все так же монотонно спрашивает он.
Отрешенный голос приводит в чувство, я будто выныриваю из дремы и повторяю:
— Я не хочу есть.
— Придется. У тебя в животе мой ребенок, и я не дам тебе морить его голодом.
— У меня просто нет аппетита, я не хочу…
— Через не хочу. Вперед.
Его твердолобость раздражает, но очень быстро раздражение сдается под натиском апатии. Чтобы возмущаться — нужны силы, а их у меня нет. Поэтому сажусь на кресло, подкатываю столик ближе к себе и, наколов на вилку кусочек мяса, отправляю в рот.
Вообще не вкусно. Совершенно. Просто кусок пенопласта, сдобренный кетчупом, но я продолжаю упорно жевать, даже не смотря на то, что на глазах от усилий выступают слезы. Запиваю то ли компотом, то ли соком, то ли еще чем.
Равнодушно ковыряюсь в тарелке, но почему-то ее содержимое не убывает, будто кто-то невидимый подкладывает куски в тот момент, когда я моргаю.
Кажется, этот мучительный ужин продолжается уже несколько часов, и мне этой тарелки хватит еще на целую неделю. На самом деле проходит от силы десять минут.
— Я больше не хочу, — поднимаю взгляд и обнаруживаю, что Кирсанов наблюдает за мной. Выражение лица у него странное, но мне неохота разбираться в чужих эмоциях.
Просто отодвигаю тарелку от себя:
— Я пойду?
— Нет.
— Я хочу спать.
— Ты спишь весь день.
— Ну и что, — жму плечами. Во сне хотя бы не так тошно, как в реальности. Там тихо и пусто. Даже сновидения и те не спешат ко мне в гости.
Его взгляд становится цепким, будто что-то пытается рассмотреть во мне, что-то понять. Мне все равно, пусть смотрит.
Измученную тишину разрывает гул входящего сообщения. Телефон Максима лежит на столике, ближе ко мне и я, невольно опустив взгляд, читаю на заблокированном экране часть сообщения.
Ты забыл у меня…
Что он забыл не показывает, но зато я прекрасно вижу имя отправителя. Это Мария.
А мне даже не больно… Мертвые не чувствую боли.
Я просто отворачиваюсь и, пока Кирсанов переписывается с другой женщиной, смотрю на огонь. Он такой красивый — с ярко алыми язычками и оранжевой сердцевиной, завораживает настолько, что невозможно отвести глаз.
Мысли словно вареные мухи ползают в голове, причиняя едва уловимый дискомфорт.
Интересно, какая она эта Мария? Наверное, тоже красивая. Мне почему-то кажется, что она непременно должна быть блондинкой с огромными кукольными глазами и мягкими губами. У нее тихий смех и скромная улыбка, а еще мягкий голос. Она наверняка, относится к Кирсанову как к богу и преданно заглядывает в его холодные темные глаза, которые в ее присутствии становятся не такими уж и холодными. Вечная мерзлота принадлежит только мне, с остальными он прежний.
Мне снова не больно. И это странно.
Я будто вижу все со стороны. Неинтересная серия затянувшегося сериала, но под рукой нет пульта чтобы переключить канал. Все ощущения скручены на минимум и не могут пробиться сквозь плотную пелену апатии, которая окутывает меня все сильнее.
Что-то сломалось во мне, перегорело, но я не хочу ничего менять. Мне все равно.
— Таисия!
Вяло вздрогнув, я оборачиваюсь к Максу. Кажется, он что-то до этого говорил, но я не услышала ни слова.
— Что?
Он смотрит на меня неотрывно и почему-то хмурится.
— Прости, я не услышала, — улыбаюсь. Эта улыбка живет отдельно от меня, она неживая, ненастоящая. Сплошной силикон, которым я пытаюсь обмануть бывшего мужа.
— Где ты?
Я теряюсь от этого вопроса, вяло хлопаю глазами, силясь осознать, чего он от меня хочет, а потом жму плечами:
— Здесь.
Мне не верят, потому что волчий взгляд становится еще более пронзительным.
— Я говорю, иди, собирайся. Надо пройтись.
Это еще зачем? Я не хочу ни ходить, ни бродить, ни совершать какие-либо еще бессмысленные телодвижения.
— Давай завтра…
— Сегодня. Сейчас, — произносит с нажимом, не оставляя мне шансов на отказ. Я понимаю, что любое возражение разобьется о стену его упертости, поэтому киваю и молча поднимаюсь со своего места.
Уже оказавшись в своей комнате, испытываю дикий соблазн запереть дверь изнутри и лечь. Смятая кровать манит к себе. Стоит только закрыть глаза и станет легче. Непременно станет…
— Мне долго ждать? — и снова голос Кирсанова выдергивает меня из липкой паутины.
— Иду.
Наша прогулка похожа на вечерний выгул собачонки уставшим хозяином. Без слов, неспешно, несколько кругов вокруг дома. Я не чувствую холода, но Кирсанов почему-то требует, чтобы накинула на голову капюшон. Накидываю. Требует плотнее застегнуть куртку. Застегиваю.
Я вообще делаю все, что он хочет. Мне все равно.
Когда он, наконец, отпускает меня, я возвращаюсь в комнату и заползаю под одеяло. Только уснуть сразу не получается. Я все думаю, думаю, думаю о той самой Марии, с которой теперь Максим. И чем больше этих мыслей в голове, тем сильнее в душе ворочается что-то темное. Оно мучает меня и в тоже время подсказывает выход, единственно возможный в нашей ситуации.
Глава 14
Максим
Утро выдается пасмурным, но безветренным и относительно теплым для середины осени. На часах всего шесть и дом еще утопает в обманчиво спокойном мраке. Мне больше не хочется спать, поэтому я встаю, натягиваю спортивный костюм, кроссовки и отправляюсь на пробежку. Выйдя на крыльцо, киваю бдительному Михаилу, который проводит обход территорий, и, подняв повыше воротник, удаляюсь за дом. По отсыпанной тропке, петляющей среди сосен-великанов, я бегу все дальше и