Единственный (СИ) - Летова Мария
Несмотря на то, что произошло со мной всего десять минут назад и на то, что тело все еще пылает от шока, от пережитого оргазма, его покладистость поднимает в душе злость! Мясорубка, через которую я пропустила себя в тот день, когда он меня бросил, — источник этой чокнутой злости. Моя обида черная и глубокая, потому что чувства к нему… сумасшедшие. А это неправильно. Ненормально!
Смотреть ему в глаза — теперь мой фетиш. Теперь, когда меня перемололо, я хочу высказывать ему в лицо все, что думаю.
— Я хочу домой, — повторяю. — Возьму такси.
Он встает с пола. Рывком, но все равно плавно.
Обхватив ладонью мое плечо, Палач подтягивает меня к себе и говорит:
— Твое такси — это я. Мне не насрать, в чьи тачки ты садишься, может, поэтому наломал дров. Я сделал тебе больно… и я сожалею. Мои чувства к тебе тоже пизданутые. Ты у меня тоже болезнь, но я не лечусь. Даже не пытаюсь. Хочешь злиться — окей. Хочешь просто трахаться… — он замолкает, обводя взглядом мое лицо, — пожалуйста. — И отворачивается, выпуская руку.
Эмоции в его глазах натягивают мои внутренности струной. Злость пылает на щеках пятнами, но в груди завязывается узел. От слов, которые стучат в голове, как титановые шары.
“Мои чувства к тебе тоже пизданутые…”
Я мечтала об этом: о своем личном человеке. О таком, который будет думать обо мне с утра до вечера, будет принадлежать мне, но чувства Артура Палача пугают меня так же, как и мои собственные!
Я не знаю, чего хочу больше — броситься в них или от них…
Дыша рывками, я наблюдаю, как он скрывается в комнате. Минуту слушаю, как хлопают дверцы шкафа, после чего он возвращается, одетый в другие шорты и майку. Молча подойдя к комоду, берет с него телефон и ключи от машины…
Глава 49
Следующие два дня моей жизни — это передышка. После шторма, который в труху перемолол мысли и чувства, голову я ощущаю пустой, зато тело даже два дня спустя напоминает о том, что у меня был первый мужчина. Не кровью, слава Богу, а болью в мышцах, с которыми до этого контакт имел только мой гинеколог.
Палач не пишет и не звонит с тех пор, как отвез меня домой, не забыв на прощание пожелать спокойной ночи. Этот штиль меня устраивает. Я чувствую себя так, словно существовала от своего тела отдельно, а теперь в него возвращаюсь. Могу есть, пить, думать! Думать хоть о чем-то кроме Артура Палача, но он всегда где-то рядом — взбалтывает мои серые клетки, проносясь в мыслях то картинками, то звуками, то фантомными ощущениями.
Всего два дня назад я была сплошной зияющей раной, и этот штиль — то, что мне нужно, чтобы вспомнить: я, как и он, личность, а не просто страдающая влюбленная дура с дырой в груди.
Я хочу вспомнить, что когда-то жила без него. Хочу снова это уметь. Принадлежать себе. Ведь принадлежать кому-то — настоящее самоубийство, теперь-то я точно знаю…
Это признак взросления?! Если да, то привкус у него горький…
Вчерашний рабочий день прошел у меня как в тумане, сегодня я проспала до обеда, будто после болезни, а теперь силы возвращаются. Именно поэтому я взялась за уборку с чертовым исступлением, ведь ко мне вернулась энергия, и вместе с ней — жажда деятельности.
Мама собирает волосы в аккуратный пучок, стоя перед зеркалом. Это ее обычная рабочая прическа, но сегодня на работу она выезжает раньше на два часа. Она делает так не первый раз и возвращается тоже не по графику — то позже, то вообще на следующий день. И хоть этим странностям она всегда дает логичное объяснение, меня посещает мысль, что у нее появился мужчина.
Я ничего не имею против. Я… просто это становится неожиданностью. Не потому, что такого нельзя было вообразить, а потому… что мы с Ником все же эгоисты…
Накрасив губы блеском, она спрашивает:
— Отец не звонил?
— Нет, — отвечаю, наблюдая за тем, как она суетливо пихает в сумку косметичку.
— Значит, скоро позвонит.
— Зачем?
Звонок от отца — это событие, которое очень редко бывает спонтанным. Никогда. Поэтому мой вопрос звучит удивленно. Еще сильнее удивляет поведение мамы, ведь она на секунду замирает и смотрит на меня с нежностью. И с непонятной тоской говорит:
— У него к тебе предложение.
— Какое? — хмурюсь.
— Пусть сам расскажет… — она целует меня в висок и вешает на плечо сумку.
Я начинаю чувствовать легкое волнение, но ее следующий вопрос моментально его сметает. Прежде чем выйти за дверь, она разворачивается и интересуется:
— А где твой мотороллер? Ты его, что, продала?
— Нет…
— Я вчера не видела его на парковке. Куда он делся?
С учетом того, что моя покалеченная «Веспа» уже месяц подпирает велопарковку, эта новость кажется фейком! Как только за мамой закрывается дверь, я иду в свою комнату, чтобы переодеться во что-то поприличнее микроскопических домашних шорт и заляпанного во время уборки топа. Через пять минут я пялюсь на пристегнутую к парковке противоугонную цепь — все, что от моей «Веспы» осталось. На замке никаких повреждений, его открыли ключом.
Мой брат зависает с одноклассником и трубку берет с третьего раза. Судя по звукам на заднем плане — он на пляже, но настроение у него, как обычно, смурное.
— Алло? — буркает.
— Где моя «Веспа»? — спрашиваю, расхаживая по двору туда-сюда.
— Опомнилась… — ворчит.
— Ник! — шикаю.
— Ну… — тянет. — Вчера твой Артур позвонил. Попросил ключи. Я отдал. Ты на работе была. Да кому она нужна, эта рухлядь…
— Эй, але! — злюсь. — Это моя рухлядь. А ты мой брат. Почему не позвонил мне?
— Он сказал, ты в курсе. Он… — запинается и начинает тараторить: — Меня позвал на тренировку с собой. На кикбоксинг. Прикинь?!
Спорт моему брату просто необходим — это то, что понимает любой нормальный человек, когда на него посмотрит, но попытки замотивировать его у нас с мамой всегда заканчивались ничем, а теперь он пышет энтузиазмом.
Я кусаю изнутри щеку.
В груди поднимается маленький смерч. Я чувствую, как невидимая рука Палача снова тисками сжимает сердце. Словно он прочел мои мысли и силком тянет назад, пресекая любые попытки от него сбежать.
Я начинаю забывать, почему мне вообще это нужно — принадлежать себе.
Мне требуется десять раз повторить свою мантру, прежде чем его набрать.
Десять раз напомнить себе о том, что Артур Палачёв — это стихийное бедствие, и быть с ним — это значит принадлежать ему, а не себе.
Сплести с ним свою жизнь. Понимание обрушивается на меня лавиной. Я чувствую, что так и будет! С ним. На всю жизнь. А мне… мне всего девятнадцать…
Опустившись на скамейку, я вдыхаю, но воздуха все равно не хватает. Запрокинув голову, вдыхаю еще. Солнце опаляет щеки и лоб, сухой ветер лижет колени. Пальцы сами делают дозвон, гудки в трубке все повторяются и повторяются. Я начинаю думать, что мне не ответят, но это все же случается, и, к своему удивлению, на том конце провода слышу голос Рафаэля.
— Привет, малая, — произносит он размеренно.
Глава 50
Чтобы проверить не ошиблась ли я номером, смотрю на экран смартфона, но на нем, как и положено, имя Палача.
— Привет, — отвечаю. — Где он?
— Он… — тянет Рафа. — Здесь, недалеко. У тебя… кхм… что-то срочное?
— Вообще-то, да, — говорю, вслушиваясь в шум у него на заднем плане. — Можешь передать ему трубку?
Я слышу треск, будто что-то упало на пол и от удара разлетелось в щепки.
— Блядь… повиси… — просит.
Напрягая слух, улавливаю шаги и голоса. Снова шум, потом по моей барабанной перепонке лупят звуки гитарных басов.
— Так что за вопрос? — снова объявляется Рафа.
— Это личное, — сообщаю. — Что… происходит?
— Приезжай, сама посмотри, — предлагает учтиво.
Вздохнув, спрашиваю:
— Куда? Что за секреты? Я занята, и…
— Поверь, ты не пожалеешь. Отвечаю.
