Обещаю, больно не будет - Даша Коэн
А у самого миллионы вопросов в голове крутится. Конечно, на многие из них я уже знал ответы: где и на кого она учится, подрабатывает, что делает в свободное время. Но мне отчего-то было нужно знать намного больше. Например, всё. И не раскалёнными щипцами из неё информацию выковыривать, а чтобы она сама мне всё рассказала, как тогда на маяке.
А я бы лежал, смотрел на неё, слушал тихое повествование и пёрся оттого, что она рядом.
Ментальную отрезвляющую оплеуху я втащил себе сразу же после этой финальной мысли. Ужаснулся! На минуту до чёрных мушек перед глазами захотел выкинуть отсюда эту девчонку, которая в кратчайшие сроки смешала мои мозги в крутую пену, как в блендере. И куда меня вообще понесло?
Но время шло, а я, как сидел, таращась на Веронику во все глаза, так и остался. А она просто ела, без жеманства и кокетства, технично орудуя приборами, а я весь вскипал. Везде!
Ибо Истомина превратилась в ходячий секс, чёрт бы её побрал.
Доедает рыбу, кивает в знак того, что вкус она оценила по достоинству. Допивает бокал вина. Откидывается на спинку стула и смотрит в бесконечные сумерки. Думает о чём-то, едва хмурясь. Красивая настолько, что глаза слепнут.
Психую. Встаю и принимаюсь убирать со стола. Складываю тарелки в посудомойку, доливаю вина и когда уже достаю из морозилки мороженое, вижу, что Вероника вновь спешит укрыться с моих глаз.
— Останься, — кидаю я ей уже в спину, чувствуя, как у меня самого тарахтит в груди.
Не хочу, чтобы она уходила. Категорически!
— Зачем? — чуть поворачивается в мою сторону, но на меня не смотрит. Закрыта полностью, руки прячет в карманах своей юбки. И губы по-прежнему поджимает недовольно.
— Можем посидеть на террасе. Допьём вино, поговорим на нейтральные темы.
— Прости, но я не хочу говорить с тобой ни на какие темы, Ярослав, — чуть ведёт плечом, и я с защемлением всех нервов в организме понимаю, что она не лукавит. Все так и есть.
Внутри меня вспыхивает иррациональная паника. Та самая, которую я уже испытывал дважды в своей жизни: первый — когда умер отец, второй — когда умерла мать. И я остался совсем один, никому не нужный пацан, которого футболили все кому не лень.
Это потом я внушил себе, что мне на всё и всех насрать. А тогда мне было тупо больно.
Вот и сейчас я чувствовал то же самое и сам себя за это ненавидел. Потому что Истомина была моим прошлым уже давным-давно, и я не планировал что-либо менять на этот счёт.
— Кино? — зачем-то бросаю я новое предложение особо уже и не рассчитывая на положительный ответ. Но она и здесь умудряется меня удивить.
— Кино давай. Но молча, Яр.
— Ладно.
Она возвращается и усаживается на диван. Спустя минут пять я передаю ей на подносе мороженое со свежими ягодами и ещё бокал охлаждённого вина.
— Есть пожелания? — уточняю я.
— Не про любовь.
Врубаю ужасы. Махровые такие, зубодробительные. С прицелом на то, что Истомина изойдёт на измену и всё-таки кинется искать защиты у меня. Но я ошибся. Все два часа Вероника с незамутнённым спокойствием взирала на то, как демон из зазеркалья пытался свести с ума простого охранника сгоревшего супермаркета.
Помнится, мы ещё в школе впервые смотрели этот фильм на пару с Аммо и реально так понервничали. А Серяк и Тимофеев так вообще месяц от зеркал шарахались как прокажённые. И это парни, здоровые лбы.
А тут сидела девчонка — жалкий камышик, полтора метра ростом и даже не дрогнула. И тут я вспомнил, как увидел на её теле синяки, которые ей понаставила мать, и понял — в её жизни хватало демонов и похуже, чем эти экранные пугалки.
Почему-то стало стыдно. И сидеть с ней рядом было невмоготу. Романтический настрой пропал совершенно. Только нервы гудели, как высоковольтные провода, да сердце как-то натужно качало кровь за рёбрами. Не выдержал этого разболтанного состояния. Встал и двинул в ванную, где ещё раз проверил, что у Истоминой всё есть: новая зубная щётка, фруктовый гель для душа, шампунь и кондиционер для её роскошных густых волос.
— Вот чёрт, — услышал я шум из гостиной и тут же кинулся туда, отчаянно переживая, что же произошло.
— Я вазочку с мороженым перевернула, — прошептала Вероника и через мгновение добавила, хмуря брови, — не вздумай меня стебать, я нечаянно.
— Даже в мыслях не было, — перевёл я взгляд на её испачканную футболку, кивнул и направился в гардеробную, где достал ей, во что переодеться. — На вот, это чистая. А я пока твою в машинку закину.
Несколько секунд длилась схватка двух упрямых взглядов, и всё-таки Истомина кивает, а затем скрывается в ванной комнате. Слышу, как шумит вода, как работает электрическая зубная щётка, как топают босые ноги по полу в мою сторону, где я уже постелил ей постель и прихватил для себя подушку с одеялом, чтобы разместиться в гостиной на диване.
— Зачем я здесь, Ярослав?
Поворачиваюсь к ней. Улыбаюсь, видя, что именно написано на той футболке, что я ей выдал. Вероника тоже переводит свой взгляд на буквы, читает надпись «Просто целуй меня. Поговорить мы можем позже», хмурится и закатывает глаза, кидая предупреждающе:
— Не смей!
— Ложись спать, Истома.
— Хватит называть меня так. И ты не ответил на мой вопрос.
— Ты здесь, потому что между нами ничего не умерло. И ты сама это знаешь, — отвечаю я и покидаю комнату, плотно притворяя за собой дверь и пытаясь доказать самому себе, что я сказал всё это лишь для красного словца, а не потому, что это чистая правда.
Ни хрена подобного!
Я давно к ней остыл! Я долбанный айсберг! А взорвало меня только потому, что я мужик, я молод и меня штырит на любую более или менее привлекательную тёлку. Именно так! И никак иначе!
Чёрт!
Вот только два часа прошло с тех пор, как свет в квартире погас и все звуки стихли, а я уснуть так и не смог. Тело конкретно вело. Отчаянно тянуло в сторону спальни, а мягкий диван казался набитым острыми камнями. Покрутился ещё с минут сорок, а потом не выдержал и всё-таки поднялся на ноги.
Осторожно шагнул в ту сторону, где давным-давно спала Истомина.
Открыл дверь.
Бесшумно шагнул за порог. Подошёл ближе и замер, рассматривая, как она свернулась в позу эмбриона, подложив обе ладошки под щеку. Жрал её образ ещё где-то четверть часа, а потом плюнул
