Обещаю, больно не будет - Даша Коэн
А дальше Аммо поставил меня в ситуацию, когда я по-настоящему испугался из-за того, что могу потерять Истомину. Вот тогда-то меня окончательно прижало. По жести так, до трясущихся рук. Меня вывернуло наизнанку, когда я увидел, что именно сделал Раф: он отправил фотки Истоминой её матери со скабрёзными приписками. А я их судорожно удалял, ловя сердечный приступ от облегчения, что это дерьмо так и не дошло до адресата.
И наконец-то понял, что всё. Хватит бегать от правды. Вероника мне нужна, остальное вторично. Приехал и к ней, на второй этаж по балконам. Лишь бы только быстрее с ней оказаться.
— А потом что было, поведаешь? — подцепила салатный лист вилкой Истомина и сунула его в рот.
И я было хотел честно ей во всём признаться, как она меня перебила и вывалила свои соображения на этот счёт. Уродливые. И смехотворные.
— А я знаю, что было дальше, Яр. Ты окончательно меня прогнул под себя. Но тебе мало было меня просто трахать и лить в уши всё это дерьмо о великих чувствах. О да! Ты пошёл дальше и предложил мне беспрецедентное: жить вместе, хотя на самом деле даже не планировал это делать. Никогда! Стоило мне только отправиться собирать вещи, как ты тут же отыграл последний акт и подослал ко мне Аммо «раскрыть мои глаза». Андриянова была лишь вишенкой на торте.
— Как чудесно ты всё обставила, дабы оправдать тот факт, что взяла бабки у моего деда за наше расставание.
Но в ответ на это обвинение, Истомина только откинула голову и громко рассмеялась. А потом вдруг в момент стала серьёзной и выпалила:
— Если бы ты только знал, сколько раз я корила себя за то, что не взяла те деньги, Ярослав. Во-первых, это была бы чисто моральная компенсация за всё то дерьмо, что ты со мной провернул. Ну а, во-вторых, я бы с ними хотя бы не оказалась на улице без средства к существованию. Так что, плевать! Думай, что хочешь. Взяла? Да, взяла! Но жаль, что выбросила их в горящий мусорный контейнер. Дура!
Я всё это съел, но верить не стал. Затем лишь вытащил телефон и открыл на нём те самые фотографии, на которых Истомина была с Аммо.
Она лишь глянула на них украдкой. Скривилась и подняла на меня усталые глаза, выпуская мне пулю в лоб.
— Вы два моральных урода, Ярослав. Всё-таки верна поговорка: скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты.
— Объяснись! — поднялся я из-за стола, нависая над ней и призывая к ответу. Но спичка уже чиркнула. Фитиль зашипел. Осталось только дождаться, когда всё взлетит на воздух. К чертям собачьим!
— А чего тут объяснять, Ярослав? Я продажная тварь — прыгнула из одной койки в другую легко и непринуждённо. Пф-ф-ф, дерьмо-вопрос — это вообще ведь моя тема: тебе дала, ему дала. Слушай, а деду твоему я, случайно, не давала? Что-то я запамятовала…
— Ника! — гаркнул я.
— Да пошёл ты на хрен, Басов! Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Время, когда я хотела тебе что-то объяснять, давно прошло. Тоже мне святой нашёлся.
Отмахнулась от меня и направилась вглубь квартиры. Притормозила. Развернулась. Уточнила так спокойно, будто бы мы обсуждали погоду.
— Ты выпустишь меня отсюда?
— Нет! — вконец психанул я.
— Ну, ок, — зашла в мою спальню и закрыла дверь. На замок.
Охрененно поговорили. Вообще атас!
Глава 22 — Ближе!
Ярослав
Бесит!
Девчонка эта несговорчивая. Колючая. Ситуация тоже нереально взрывает. Чувствую внутри себя какую-то адовую воронку, которая грозится засосать меня со всеми потрохами и перекрутить в фарш.
И ничего не понятно, кроме того, что Истомина готова умереть с голоду только бы не видеть мою исключительную персону. Даю ей и себе минут пятнадцать на остыть. Получается, правда, из рук вон плохо, ведь она рядом и совсем недавно я чуть не умер вместе с ней от наслаждения.
Сажусь за стол и прикрываю глаза. Сглатываю. И ещё раз на репите прокручиваю воспоминания того, как прикасался к ней на чёртовой столешнице. Как она тихо стонала в моих руках. Как глубоко и рвано дышала. Как горела её гладкая, совершенная кожа. Как она вся покрывалась мурашками нетерпения и предвкушения.
Мне не могло всё это привидеться. Вероника была со мной на одной волне. Была, чёрт возьми!
Тру лицо ладонями и делаю несколько быстрых, но глубоких вдохов. Не отпускает — я будто пьяный в дугу. Руки до сих пор неудовлетворённо трясутся, пребывая в бешенстве оттого, что у них забрали вожделенную игрушку.
Они хотели играть дальше.
Я хотел!
Встаю со стула и целенаправленно иду к двери, за которой скрылась Истомина. Стою перед ней, как заправской дебил, минут пять, если не больше. Поднимаю голову к потолку и жду, когда же на меня снизойдёт озарение, что же делать дальше.
И ни хрена!
Ладно, добро пожаловать на шоу «Импровизация», мать её ети!
Стучу два раза в дверь и открываю рот.
— Вероника! Выйди…, — хмыкаю про себя и добавляю, — пожалуйста.
Тишина. С минуту жду от неё ответ и собираюсь уже стучать вновь, как слышу её тихий голос.
— Что-то как-то нет желания, Ярослав. Не обессудь.
— Но ты ведь голодная! Руку даю на отсечение, что ты весь день ничего не ела. Ведь так? — и да, это не просто удобоваримая причина выкурить её из комнаты. Мне реально невыносимо от одной мысли, что она до самого утра будет мучиться от без маковой росинки во рту.
Да, я выкрутил ей руки, заперев рядом с собой в одном периметре, но чудовищем быть не хотел.
— Бывают в жизни огорчения.
Вздыхаю, закатываю глаза и тихо матерюсь заковыристо, но всё-таки пытаюсь вновь штурмовать её неприступные стены.
— Я буду молчать. Слово даю, Вероника. Поешь, пожалуйста. Я старался, готовил для тебя.
И я уж было приготовился к долгой осаде и длинным речам, как неожиданно в полнейшем шоке услышал звук проворачиваемой завёртки замка. Дверь открылась и передо мной предстала равнодушная и безмятежная Истомина.
Вот так — меня колошматит от её близости и желания вновь прикоснуться. Хотя бы кончиками пальцев. А у неё покерфейс.
— Назло трамваю пешком ходить не собираюсь. Но на слове тебя поймала, Басов.
Высказалась и горделиво побрела к столу, за который тут же уселась и принялась есть. Ну а я к ней припустил. Вина подлил, малодушно надеясь, что она чуть подобреет от выпитого. Наивный лапоть, ни
