Нора Робертс - Отчаянный шантаж
– И слава богу.
Сибил уставилась на кусочек хлеба в своей руке, размышляя, сможет ли донести его до рта и разжевать.
– Филип, я знаю, что вы хорошо заботитесь о Сете, но ведь Глория – его мать. Она имеет право на своего собственного сына.
Филип внимательно следил за выражением лица Сибил, оценивал интонации и не знал, что и думать.
– Ты действительно веришь в это?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты веришь в то, что мы воспользовались безвыходным положением одинокой матери и забрали ребенка? Что Глория хочет его вернуть? Что у нее есть адвокат?
– Сет у вас! – с нажимом повторила Сибил.
– Правильно. Он – наш и останется с нами. Вот только некоторые факты: Глория шантажировала моего отца, она продала ему Сета.
– Я знаю, ты в это веришь, но…
– Сибил, я сказал факты. Меньше года тому назад Сет жил в грязных комнатенках в балтиморских трущобах, а твоя сестра шаталась по панели.
– По панели?
– Господи, ты что, с луны свалилась? Она была проституткой. Но мы говорим не о проститутке с золотым сердцем, не об отчаявшейся одинокой матери, готовой на все, лишь бы выжить и прокормить своего ребенка. Глория таким путем добывала деньги на наркотики.
Сибил качала головой из стороны в сторону, отказываясь верить его словам.
– Ты не можешь этого знать.
– Могу. Потому что я живу с Сетом. Я разговаривал с ним, я слушал его.
Надеясь согреть заледеневшие пальцы, Сибил обхватила ладонями чайник, налила немного чая в чашку.
– Сет всего лишь мальчик. Он мог не правильно понять…
– Ну да! Не правильно понимал, когда Глория водила в дом клиентов, когда, накачавшись наркотиками, валялась на полу. Лежала так неподвижно, что казалась мертвой. Он не правильно понимал, когда она выбивала из него душу только потому, что у нее было дурное настроение.
– Она его била… – Чашка задребезжала на блюдце. – Она его била?
– Она его избивала. Не просто шлепки, которые легко забываются, доктор Гриффин. Кулаки, ремни, пощечины. Тебя когда-нибудь били кулаком? – Филип поднес сжатый кулак к ее лицу. – Примерно так выглядит кулак взрослой женщины по сравнению с головой, скажем, пяти-шестилетнего мальчика. Прибавь алкоголь и наркотики и представь силу удара. Я знаю. Я был на том, другом конце. Моя мать предпочитала «дурь»… героин – для непосвященных. Если она не могла достать дозу, то лучше было держаться от нее подальше. Я точно знаю, с какой силой может лупить озлобленная баба. – Сибил вздрогнула от испепеляющего взгляда Филипа. – Твоя сестра никогда больше и пальцем не дотронется до Сета.
– Я… Ей необходимо лечение. Я никогда… Когда я видела его, все было в порядке… Если бы я знала, что она плохо с ним обращается…
– Я еще не закончил, – жестко сказал Филип. – Сет – красивый парнишка, согласна? Некоторые клиенты Глории придерживались того же мнения.
Чуть порозовевшие щеки Сибил снова стали белее мела.
– Нет! – Она затрясла головой, оттолкнула Филипа и, пошатываясь, поднялась на ноги. – Я не верю тебе! Это омерзительно. Это невозможно.
– Она даже не пыталась их остановить, не пыталась защитить его. Сет отбивался или прятался. Рано или поздно он не смог бы отбиться или спрятаться.
– Это невозможно. Она не могла.
– Могла… особенно если бы это принесло ей несколько лишних баксов. Только через несколько месяцев жизни у нас Сет привык к чужим, самым случайным прикосновениям. Ночные кошмары мучают его до сих пор. А если произнести при нем имя его матери, то становится тошно от страха, загорающегося в его глазах. Вот какова ситуация, доктор Гриффин.
– Господи. И ты думаешь, я поверю? Поверю, что Глория способна на такое? – Сибил прижала ладонь к груди. – Я выросла с ней, а тебя знаю меньше недели, и ты думаешь, что я поверю в эту жуткую историю?
– Я думаю, ты уже веришь, – после короткой паузы произнес Филип. – Я думаю, ты достаточно умна и достаточно наблюдательна, чтобы знать правду.
Сибил содрогнулась от ужаса.
– Если это правда, то почему бездействовали власти? Почему ему не помогли?
– Сибил, ты всегда жила под стеклянным колпаком, поэтому совершенно не представляешь жизни на улицах. Сколько там таких детей, как Сет? Государственная система помогает иногда, помогает немногим и везучим. Система не помогла мне, не помогла Сету. Мне помогли Рэй и Стелла Куин. И около года назад твоя сестра получила от моего отца первый платеж за десятилетнего мальчика. Отец привез Сета домой, обеспечил ему приличную жизнь.
– Глория сказала… она сказала, что он забрал Сета.
– Ага, забрал. За десять тысяч. Потом выплатил еще пять и еще десять. В прошлом марте она написала ему письмо, потребовала кусок пожирнее. Сто пятьдесят тысяч наличными, и она исчезнет из жизни Сета.
– Сто п-пять… – Сибил в смятении осеклась, попыталась сосредоточиться на фактах, которые можно проверить. – Она написала такое письмо?
– Я его читал, – подтвердил Филип. – Его нашли в машине отца после аварии, в которую он попал. Отец возвращался из Балтимора. Он опустошил свои банковские счета. Думаю, Глория уже большую часть истратила. Несколько месяцев назад она написала нам, потребовала еще денег.
Сибил отвернулась, быстро отошла к балконным дверям, распахнула их, глотнула воздух, словно живительную воду.
– Я должна поверить в то, что Глория все это сделала? В то, что ее главный мотив – деньги?
– Ты же послала ей деньги на адвоката? Назови его фамилию. Почему он до сих пор не связался с нашим адвокатом?
Сибил крепко сжала веки. Нельзя поддаваться отчаянию. Это не поможет.
– Я спрашивала, но Глория уклонилась от ответа. Теперь ясно, что у нее нет адвоката, и вряд ли она собиралась обратиться за юридической помощью.
– Ну, слава богу, – с нескрываемым сарказмом протянул Филип, – долго же до тебя доходило.
– Я хотела верить ей. Мы никогда не были близки, но в этом я виновата не меньше ее. Я хотела помочь ей и Сету. Мне казалось, что я нашла правильный путь.
– Она обвела тебя вокруг пальца. Сибил вдруг все стало безразлично. Глухое, безысходное отчаяние переполняло ее.
– Моя мать в ярости от того, что я приехала сюда. Она отказалась от Глории, когда та сбежала из дома в восемнадцать лет. Глория заявила, что к ней приставал наш школьный учитель. Она всегда кого-нибудь обвиняла в подобном. Они с матерью страшно поскандалили, а на следующий день Глория исчезла, прихватила мамины драгоценности, отцовскую коллекцию монет и все деньги, что были в доме. Я ничего не знала о ней почти пять лет. И эти пять лет были облегчением… Она ненавидела меня, – тихо продолжала Сибил, слепо глядя в окно. – Всегда, сколько я себя помню. Не имело значения, что я делала – пыталась ли противостоять ей или уступала, – она меня ненавидела. Мне было легче соблюдать дистанцию. Я не чувствовала к ней ненависти, ничего не чувствовала. И если все отбросить, я и сейчас не испытываю к ней никаких чувств. Наверное, это дефект. Может, генетический.
