Семь месяцев - Хулина Фальк

Другой ребёнок не был у меня в планах. Особенно с Эмори.

Разумеется, я позабочусь об этом ребёнке. Я знаю, что буду любить его или её, как Брук. Мне просто никогда не приходило в голову, что мне когда-нибудь снова придется растить ребёнка. Я никогда не хотел делать этого снова, только не без Милли. Теперь, когда невозможное стало возможным, я не собираюсь отказываться от своих обязанностей или просто исчезать. Черт, я даже позабочусь об Эмори в бегах, Бог свидетель, ей нужен кто-то, кто позаботится о том, чтобы она осталась жива.

— Извини, — говорит Грей, явно поняв, в каком шоке они были с Колином. — А почему бы тебе тогда не поговорить с Эмори?

Я вздыхаю, снова глядя на белый потолок. Я пришел к выводу, что этот дурацкий потолок сейчас для меня как безопасное место. Он не смотрит на меня осуждающими глазами и не открывает рот. Это просто для меня, чтобы посмотреть, собраться с мыслями и позволить себе почувствовать, что я один на мгновение.

— Наверное, я просто…

— Боишься? — Колин говорит за меня, когда я не продолжаю даже минуту спустя.

Я медленно киваю.

— Да, именно так

Я чувствую, как диван рядом со мной прогибается в обе стороны, но так как я знаю, что ко мне приближаются Грей и Колин, я все ещё не удосуживаюсь отвести взгляд от моего друга — потолка.

— Почему? У тебя уже есть дочь, и ты проделал большую работу, воспитав её. На самом деле, ты до сих пор отлично справляешься.

Я знаю это. Я знаю, что не самый идеальный отец, но мне кажется, что я делаю некоторые вещи правильно.

— Я боюсь не родительской чести, — я сажусь, упираясь локтями в бедра и держа голову руками. — Это… смерть Эмори.

Две руки лежат на моей спине для утешения, и, хотя я думаю, что такое утешение не очень мне помогает, я все же не хочу, чтобы они прекращали эти попытки.

— Я же убил Милли. Я не могу быть причиной смерти ещё одной из них… Я не могу.

Эти дурацкие горячие слёзы, как чуть меньше недели назад, появляются снова, катясь по моему… носу?

— Ты же знаешь, что не убивал Милли, верно? — Колин говорит гораздо более спокойным, сочувствующим голосом, чем я привык слышать. — Это было осложнение.

Почему они все ещё продолжают говорить это?

Это моя вина. Она забеременела из-за меня. Если бы не я, она бы даже не оказалась в положении жизни и смерти… Или… ну, смерти.

— Милли ещё не было и семнадцати. Беременные девушки в возрасте до двадцати лет подвергаются более высокому риску осложнений, включая смерть, — заявляет Грей. Конечно, он знал это.

Каждый раз, когда кто-то спрашивает где мать Брук, я отвечаю, что она умерла. Но я также говорю, что ей было семнадцать. Не прошло и недели, как ей исполнилось семнадцать. Единственные люди, которые знают правду о её возрасте Это Аарон, Грей и Колин. И, очевидно, семья Милли. Но кроме них, для всех остальных ей было семнадцать.

Я даже не знаю, почему я продолжаю об этом говорить. Возможно потому, что Милли никогда не хотела, чтобы люди знали, что ей было всего шестнадцать, когда она забеременела.

— Подумай об этом, Майлз. Эмори может умереть в любой час этого дня. Ты боишься, что она может просто упасть на тебя замертво, пока ты будешь с ней в одной комнате? — спрашивает Грей. Я качаю головой. — Ты боишься, что она может умереть к тому времени, когда ты вернёшься домой?

— Нет, — отрезаю я. — Но это другое.

— Как это отличается? — спрашивает Колин. — У тебя был один плохой и травмирующий опыт, и да, ты многое потерял в тот день. Но это не значит, что это произойдет снова.

— Именно, соглашается Грей.

— Я имею ввиду, не бери мои жизнь в пример, но даже если ты это сделаешь, я все ещё жив, верно? Я выжил. И ты выживешь, если что-нибудь случится с Эмори.

Жизнь Колина как пример? Да нет, спасибо. Он потерял не только одного, но сразу двоих родных.

Одного из-за суицида, другую из-за рака, не так давно.

— С Эмори ничего не случится, — говорит Грей. — Эта женщина надерёт задницу смерти, если ей придётся.

Я очень на это надеюсь.

ГЛАВА 29

«Наши часы тикают, пока не расколют твой бокал, / И я снова утону в тебе» — Clarity by Zedd, Foxes

Эмори

Майлз: я знаю, что это очень внезапно, но не хочешь ли ты пойти прогуляться сегодня вечером?

Я почти уверена, что глазела на сообщение Майлза целых двадцать минут и ни разу не ответила.

Майлз только что позвал меня погулять? Типа, на свидание? Это звучит неправильно. Может быть он отправил сообщение не на тот номер, но это тоже было бы странно, ведь мы должны быть счастливы в браке и быть безумно влюблёнными.

Должно быть, я слишком долго отвечаю, поэтому он присылает еще несколько сообщений.

Майлз: Брук осталась в доме родителей Колина. Не на ночь, конечно, но у нее свидание с Рисом, так что я подумал, что мы могли бы провести время вместе.

Майлз: Эм, ты здесь?

Майлз: Я вижу, ты читаешь мои сообщения.

Майлз: Ты дома?

Эмори: Да

Майлз: «Да» к чему, дорогая?

Эмори: Я не знаю. К обоим сообщениям.

Как только я нажимаю «Отправить», дверь на задний двор открывается, и Майлз входит внутрь. Мне всегда было интересно, почему он не пользуется парадной дверью, но, думаю, в этом есть какой-то смысл. Он редко паркуется перед домом, так как дорога от и до Сэнт-Тревери занимает на пять минут больше времени. Так что логично, что он паркуется перед домом Аарона и Колина, проходит прямо через него и, следовательно, входит с общего заднего двора.

— Это не свидание, — говорит он, затем смотрит на свой телефон и возвращается назад. — О. Ну, тогда отлично!

— Куда именно мы идём?

— В гончарную роспись.

Роспись? Типа, у меня есть кисть и краска, и я могу использовать их для рисования? Целый день без необходимости делать случайные снимки в надежде, что они будут достойны публикации? Звучит заманчиво. Даже удивительно.

Блин, я уже не помню, когда в последний раз держала в руках настоящую кисть, не предназначенную для макияжа. Социальные сети и университет крадут все мое время, и если мне хотелось немного