Я буду первым (СИ) - Лав Натали

-Платон, что тебе надо?

Здесь все же отвечаю честно.

-С Леной помириться.

-Зачем?

У меня такое чувство, что он издевается.

-Люблю я ее.

Он вздыхает.

-Любишь, значит. А все, что натворил, к чему?

Все претензии, которые слышатся в этом вопросе, справедливы. И объяснение у меня одно.

-Дурак, потому что.

Как-то еще оправдать собственный идиотизм не получается.

-А сейчас, выходит, поумнел.

Теперь вздыхаю уже я. Меня самого при воспоминании о промзоне продирает озноб вдоль позвоночника. От того, что я чуть было не сотворил.

-Выходит.

-Я с тобой в прошлый раз разговаривал, но ты меня не особо понял. Сейчас ты пожинаешь плоды собственных трудов.

-Мне нужно знать, что с ребенком все в порядке, - перебиваю я его.

-Я не подтвердил, что ты прав.

То, что он не хочет говорить прямо, напрягает.

-Я прав, - теперь я почти не сомневаюсь.

-И что это меняет для тебя? Видеть Еленка тебя не хочет, слушать тоже. И даже, если ты прав, - он голосом выделяет последнюю фразу, - к ребенку тебя не подпустит. Потому что уверена, что ты для нее опасен. Спрашивается, чего ты добился? И что собираешься делать со своими достижениями?

-Я могу объяснить ей, что больше ничего подобного не повторится.

-Так она тебе и поверила!

-Хорошо, Вы, видимо, точно знаете, о чем говорите. И что я должен делать?

Он отставляет белую фарфоровую чашку в сторону, чуть наклоняет голову, словно оценивая мои возможности не напортачить снова.

-Перестань давить. Дай Лене время, чтобы разобраться в себе.

-То есть Вы советуете мне слиться и перестать ей надоедать? Да она на радостях на следующий день, как меня звать, забудет!

-Почему ты думаешь, что ничего для нее не значишь? И с чего решил, что она пустоголовая однодневка, ищущая перед кем раздвинуть ноги?

Я молчу, а он продолжает:

-Лене мало кто нравится. И если она оказалась с тобой, то можешь мне поверить, это не просто так. Надеюсь, в этот раз ты меня услышал. Но если нет... И по твоей вине, с ней случится что-нибудь плохое, на мое понимание не рассчитывай.

Можно не сомневаться, что это - угроза, которую он не задумываясь, выполнит. Я исчерпал лимит его терпения.

Я киваю и иду на выход, соображая, как же всё исправить. Уже в машине звонит сотовый.

Это отец.

-Быстро - домой, - слышу я всего два слова, после которых он отключается.

Всю дорогу мне не дает покоя мысль, что могло случиться.

Ответ я нахожу в столовой дома родителей. Чьи- то всхлипывания я услышал еще в коридоре.

И едва снова не получил по лицу. На этот раз я оказался проворней и отшвырнул от себя Иркиного отца.

-Что за дурдом? - прорычал, обращаясь уже к своему.

Рыдания усилились. С двух сторон от Ириски сидели два сфинкса - ее мать и моя собственная. Внимательно присмотревшись к девушке, я увидел, что у нее разбиты губы и синяк на скуле. В чем дело догнал практически сразу. Еще до того как ее папаша начал орать.

-Ты что себе позволяешь, щенок? Думаешь, управы на тебя нет? Это Давлатов за падчерицу не стал впрягаться, а я тебя за дочь в тюрьме сгною!

Я обращаюсь к девушке:

-Ирина, я бы на твоем месте хорошо подумал о том, что ты сейчас делаешь. Потому что я найду того, кто тебя так разукрасил. По твоей просьбе.

Она перестала рыдать и зашипела:

-Это ты был! Ты меня чуть не изнасиловал, а я вырвалась и убежала!

Ничего себе! Вот это девки пляшут! По четыре штуки в ряд.

-А по-моему, ты вчера ко мне домой голышом заявилась и упорно предлагала мне отсосать.

В столовой воцарилась тишина, а на меня уставились пять пар глаз. С разным выражением.

Зачем я впустил вчера эту полоумную?

Платон

-Папа! - раздается противный писк, который проходится по моей пострадавшей нервной системе.

-Игорь! - обращается Пархомов к моему отцу, - Я хочу знать, что ты собираешься делать.

Тут мой родитель меня удивляет:

-Ничего.

Лицо Иркиного отца багровеет. Он собирается ругаться, но почему-то передумывает.

-Хорошо, Игорь, хорошо. Как знаешь! - с угрожающими интонациями заявляет он, а потом обращается к жене и дочери, - Пошли.

Те слушаются, и мы остаемся втроем.

-Я все же хотел бы услышать объяснения, - устало говорит отец.

Не понимаю, что я могу ему объяснить. Итак все ясно.

-Пап, давай не будем.

Он продолжает требовательно смотреть на меня, поэтому излагаю максимально кратко.

-Ирина пришла вчера ко мне. Я был у Еленки, которая сунула мне в нос справку об аборте. Я поэтому и пустил эту. Хотел узнать, на самом ли деле Лена избавилась от моего ребенка. Но вместо этого Пархомова стала предлагать себя. Я ее выпроводил. Она убежала с криками, что я пожалею. Вот и всё.

-А то, что у нее на лице? - в разговор вмешалась мать.

-Мам, я ее пальцем не тронул. Если бы было по-другому, я бы сказал.

Мама решила выяснить все и сразу.

-Лена... Она действительно это сделала?

-Скорее всего, нет. Я уверен, что нет. Иначе Давлатов бы мне прямо так и сказал сегодня.

-Чего? Ты был у него? - голос отца автоматически повышается.

-Да, был. Мне нужно знать правду.

-Платон! Ты с огнем играешь!

-Да мне все равно, как ты не поймешь! Ленка не отвечает ни на сообщения, ни на звонки, видеть меня не хочет! Еще эта справка дурацкая... - сам не замечаю, как начинаю говорить громче, чем требуется.

-И что ты добился своим визитом?

-Он сказал, чтобы я дал ей время.

-Чего ты делать, видимо, не собираешься, - подводит итог отец.

С шумом выдыхаю:

-Пап, мам... Я б рад. Только я хочу быть с ней. Видеть, как она меняется, баловать ее, узнать, кто у нас родится, вместе придумать имя...

-Еще скажи, женишься на ней.

-Если бы она согласилась, даже бы не задумывался.

-Тогда надо было кольцо дарить, а не по промзонам ее таскать, - отец не упускает случая уколоть.

-Игорь, Платон - прекратите! - требует мать, - Насчет Лены ... Сергей хорошо ее знает, если советует, есть смысл его послушать. А вот с Пархомовыми надо что-то придумать. Они просто так не успокоятся. Скорее всего, они отправились в полицию. У Петра там много знакомых.

Мне не нравится ее идея по поводу советов Давлатова, но я предпочитаю промолчать.

-В доме есть видеонаблюдение. На нем должно быть видно, в каком состоянии ушла от меня Ирина. Но лучше поторопиться. Пока запись не пропала, - отвечаю матери.

На что рассчитывала эта идиотка, обвиняя меня в том, что я ее ударил, не знаю. В доме полно камер. Единственное, что приходит в голову, она просто не обратила на них внимание.

-Сам-то разберешься? - с сомнением тянет отец.

-Да, - ответ звучит резко.

Не теряя времени, еду в Хамовники. Охрана сначала артачиться, не желая мне показывать записи, но после соответствующих денежных вливаний становится необыкновенно покладистой. Я нахожу несколько кадров Ирины, на которых четко видно, что девушка ушла от меня без синяков и других повреждений. Копирую запись, немного подумав скидываю ее отцу. Пусть посмотрит, а то вечно я у него во всем виноват.

Выхожу из подъезда, чтобы ехать в офис, набирая его на телефоне, но поговорить нам не удается. Я не успеваю сделать несколько шагов, как меня скручивают добры молодцы, которые суют мне под нос удостоверения и пакуют в стоящий неподалеку полицейский автомобиль. Сотовый падает на асфальт и его экран покрывается сеткой мелких трещин.

-Платон! Алло! Платон! Алло! Алло! - раздается из динамика, пока кто-то из полицейских не наступает на него ногой.

-Зря ты так, служивый. Вещь дорогая. С одной зарплаты не расплатишься.

Тот скалится в некоем подобие улыбки:

-Он тебе нескоро понадобится.

Везут меня на окраину Москвы, где также неласково извлекают из машины и заводят в отдел. Но не бьют. Я бы даже этому не удивился. Руки в наручниках с непривычки ломит. И хочется заржать в голос над самим собой. Вот от кого не ожидал такой подставы, так от маленькой девочки - дочки родительских друзей. Но маленькие девочки вырастают. И становятся теми еще стервами.