Соперники (СИ) - Федотова Ася

— Ну, о чем ты хотел поговорить?

Если честно, руки так и чешутся вмазать ему по роже. Присаживаюсь на край стола. Знаю, как его это бесит.

Отец ерзает в кресле, и с его надменной физиономии тут же слетает ухмылка.

— А, ну, встал щенок! — рычит на меня.

Достаю из стеклянной подставки премиальную ручку и верчу, перебирая пальцами. Игнорю его слова.

— Я знаю про тебя и Корсакову. А еще я знаю, что ты, старый мудак, был инициатором все этой истории с Ритой.

Отец напряженно играет желваками, щурясь на меня. Затем складывает руки на груди и склоняет на бок голову.

— И что с того?

— Я пойду к Корсакову-старшему и расскажу, что ты совратил его дочь, а еще вынудил пойти на преступление, инициировав нападение на человека. А потом с удовольствием понаблюдаю, как он сожрет тебя с потрохами.

— Не докажешь — цедит сквозь зубы.

— Димас подтвердит. А ты знаешь сам, как он к сыну относится, не чета тебе.

Отец резко вскакивает с кресла, отчего то отъезжает к окну и ударяется о витражное стекло Огибает стол и подлетает ко мне. Его ноздри раздуваются, как у разъяренного быка.

— И в кого ты таким ублюдком родился? — шипит в лицо. — Всю жизнь для тебя стараюсь. Пашу, как черт, а ты, мамкин сопляк, меня ненавидишь. Эта пробухала, но отыграться ты решил почему-то на отце.

— Если бы ты не вел себя с мамой, как скотина последняя, она бы и не бухала. Ты ее хоть когда-нибудь вообще любил или женился исключительно на бабках деда?

— Не тебе меня судить. Дорасти сначала, добейся хоть чего-нибудь сам, а потом спрашивай.

— Так я и хочу всего добиться сам! — ору ему в лицо. — Но ты и здесь пошел на шантаж, угрожаешь упечь маму в психушку.

Смотрим друг на друга, готовые размочить нахрен. Потом отец все же берет себя в руке и отходит к окну.

Пялюсь на его сгорбленную спину, рвано выдыхая, потому что ярость душит, сжигает.

— Я никогда не хотел для тебя ничего плохого, Максим.

Из груди вырывается нервный смешок.

— Тогда разведись с мамой сам, без скандала. Оставь ее в покое. И от меня тоже отстань. Мне твои бабки не нужны, не такой ценой. Я сам буду решать, где дальше учиться и кем стать по жизни. И еще, если тронешь Риту, твоей репутации точно конец.

Отец мотает затылком.

— Твоя мать заберет акции. Я не могу этого позволить.

— Не заберет, если будешь выплачивать ей хорошее ежемесячное денежное довольствие. Я поговорю с ней.

Отец разворачивается ко мне и смотрит так, будто первый раз видит.

— Макс, ты действительно можешь пойти против родного отца?

— Ты же смог пойти против меня — встаю со стола.

Отец сверлит меня взглядом.

— Хорошо — выдает тот. — Делай, что хочешь, только смотри, не приползи потом ко мне. Работу не дам.

— Не приползу, не надейся.

Подхожу к двери.

— Макс — окликает отец.

Останавливаюсь к нему спиной.

— Я любил твою мать. Это честно. Я ее любил.

Сжимаю челюсти, сдерживая рык, рвущийся наружу, и вылетаю из кабинета.

Только на улице позволяю расслабиться и вдохнуть полной грудью. Точно горы дерьма с плеч скинул.

Глава 32

РИТА

John Legend, Faouzia — Minefields

Сегодня у Тани отчетный концерт в студии танцев, куда она ходит с самого детства.

Надо признаться, шоу было грандиозное, хоть по телеку показывай. Номера, как в «Танцы» на канале ТНТ, зрелищные, цепкие. Я и не думала, что там такой размах.

После выступления всех пригласили в ресторан на фуршет в честь отчетного концерта. Помогаю Тане переодеться в гримерке в ее потрясное платье, цепляю цепочку с кулоном на обнаженной спине и с восхищением разглядываю подругу. Такой красоткой я ее еще никогда не видела.

Таня напряженно смотрит на свое отражение в зеркале и ловит мой взгляд.

— Ты видела его в зале? Он не отвечает.

Сцепляю челюсти, понимая, что речь опять о Стафе. Вздыхаю и мотаю головой.

Глаза у подруги тут же увлажняются, и она понуро склоняет голову.

— Зачем тогда все это — оглядывает свой прикид и дергает плечами.

— Как зачем? — беру ее за руки и тяну на себя, поднимая с кресла. Веду на середину комнаты. Подкатываю огромное зеркало на колесиках и поворачиваю Таню за плечи, чтобы она могла увидеть себя в полный рост. — Разве ты только для него все это делала? Ты такая красивая, с ума сойти можно.

Она улыбается сквозь слезы и кивает головой.

— Ладно, пойдем уже, а то уедут без нас.

Добираемся с родителями Тани до ресторана, и там, на крыльце заведения под крышей, украшенной золотистыми светодиодными гирляндами стоит ее Стаф с букетом белых роз. Рядом с ним чемодан на колесиках. Значит он прямо из аэропорта сюда приехал. А я уж его про себя всеми знакомыми матными словами обругала.

Таня выскакивает из машины, чуть не спотыкается на тонких шпильках и подлетает к нему на всех парах. Игнат сразу же заключает ее в объятия и целует в щеку.

Весь вечер они не отлипают друг от друга, хотя объятия у них, не как у влюбленных парня с девчонкой, а скорее, как у друзей. Не знаю, чем все кончится, но очень надеюсь, что подруге хватит ума на этот раз не наделать глупостей, ведь ее тогда еле откачали.

Через полчаса со всеми прощаюсь, потому что обещала заехать к тетке и завести ее немного продуктов.

В квартире тихо, грязно и тускло. Теперь здесь уже никто не старается поддержать чистоту и порядок. Разбираю сумку с продуктами на кухне, брезгливо оглядывая горы немытой посуды. Нахожу тетку в гостиной. Она лежит на диване в грязном халате и бездумно перебирает на пульте каналы. Из киоска ее все-таки погнали, потому что тетя Марина прогуляла несколько смен подряд. Ухажер от нее тоже свалил, потому что там, где нет денег и еды, нет и Костика. Сам он работать не собирается, а вкусно пожрать и побухать любит.

— Привет, я там все разложила. Лекарства твои тоже привезла.

Она с усилием поднимает на меня мутные, покрасневшие глаза и глупо улыбается. С тех пор, как я от нее съехала, тетка, такое ощущение, несколько лет прибавила.

— Спасибо, Ритулик — копошится на диване, пытаясь привстать.

Подаю ей руку и тяну на себя. Тетка присаживается и поправляет полы халата. Мне кажется, она еще и заметно похудела. Хотя, чему удивляться, когда тетя Марина последнее время, только пьет и почти ничего не ест, чтоб последние копейки на еду не тратить.

— Ты скоро цирроз такими темпами заработаешь — говорю ей.

— И что? — грустно хмыкает. — Кому до этого есть дело?

— Мне есть — смотрю на нее, и не могу поверить, что некогда красивая и еще довольно не старая женщина смогла себя так запустить. Это страшно. Ужасно страшно.

Тетя поднимает на меня глаза, ее подбородок дрожит, а по бледным щекам текут слезы.

— Рита — поднимается и бросается мне на шею. — Ты прости меня за все, прости. Как я тебя изводила. Это мне кара за слезы твои, за яд мой, за злобу. Бог меня наказывает.

Мои руки висят, как плети. Я никак не могу найти в себе силы, чтобы приобнять ее в ответ. Не получается.

— Это не Бог, ты сама себя наказываешь.

Тетка уже рыдает в голос, судорожно всхлипывая на моем плече. От нее разит алкоголем и луком. А мне так становится ее жалко. Может, она и не виновата ни в чем. Просто ей тоже было тяжело. Нам всем было тяжело. Она ведь не отказалась от меня тогда, не отправила в детский дом. Как бы моя судьба могла сложиться тогда, никто не знает.

Я выталкиваю из себя накопившийся в легких воздух и поднимаю руки, неловко сцепляя их у тети Марина за спиной.

— Ну, все, хватит — успокаиваю ее, робко поглаживая. — Хватит, все будет хорошо.

После тетки еду к себе в квартиру. До сих пор привыкнуть не могу, что теперь сама себе хозяйка. Зато экономия. Продукты распределяю строго по дням, с первой же получки сразу оставляю деньги за коммунальные услуги, чтобы в конце месяца с прижатым хвостом не бегать. Заранее планирую бюджет на следующий месяц. С каждой смены откладываю деньги на крупные покупки, например, на одежду или чайник, который в последнее время барахлит, и теперь нужен новый.