Пепел между нами - Маргарита Дюжева

— Ты держи его пока. Мне надо руки помыть и раздеться.

На ходу скинув куртку и сапоги, она поскакала в ванную, а Миша топтался в прихожей облепленный со всех сторон ее родными. С одной стороны Анечка, которая палила его убийственным взглядом, с другой — сюсюкающая Марина Владимировна.

— Иди ко мне малыш, — она бережно забрала драгоценную ношу и унесла в детскую.

— Проваливай, — прошипела Аня, — тебе здесь не рады.

— Пардон, — вовремя появившийся с кухни Измайлов подхватил ее за талию и буквально унес в другую комнату, не замечая сопротивления.

Мимо пронеслась Злата.

Он не смог удержаться и, разувшись, отправился следом за ней. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как большое теплое одеяло развернули и там обнаружился крошечный, сморщенный младенец. Поджимая кулачки, он куксился, кривил пухлые губешки и явно собирался зареветь.

— Какой маленький, — растроганно произнесла марина Владимировна и разревелась.

— Мам, прекрати, — строго произнесла Злата, развязывая голубую шапочку.

— Не могу, — женщина вытирала слезы, улыбалась и снова ревела, — это от счастья. Чай с внуком знакомлюсь.

У Краева самого ломило за ребрами, когда смотрел на сына.

— Мне нужно его покормить, — произнесла Злата и выразительно посмотрела Краеву в глаза.

— Я, пожалуй, пойду, — выдал через силу.

Сердце вопило и требовало остаться здесь, с ними, ноги приросли к полу, так что и шаг трудно сделать. Но он все-таки ушел. Никто не пытался его остановить, а Измайлова, которая с боем вырвалась из Жениного заточения, и вовсе прошипела так чтобы никто не услышал.

— Чтобы ноги твоей здесь больше не было.

И вот он снова сидел в машине, гипнотизировал взглядом заветные окна и ненавидел себя, пожалуй, еще сильнее чем прежде.

Ведь если бы не он, то все могло быть иначе.

Глава 17

Зубы у меня просто дробят. Тык-тык-тык-тык. Не останавливаясь, отбывают дерганый ритм. Нервы навыворот. А в воздух, кажется, запустили хлора, потому что ждет неимоверно.

Я едва жива. Будто шкуру содрали. Настроение в ноль.

Держу Темку на руках, а на деле сама за него держусь, цепляюсь как утопающий за спасательный круг. Он пыхтит, сосредоточенно насасывая сиську и серьезным детским взглядом таращится куда-то перед добой.

Маленький, теплый, любимый. Мое спасение.

У нас, как в анекдоте: девять месяцев носишь, десять часов рожаешь, а он на папашу похож. Краев, чистой воды. У меня каждый раз сердце обрывается, когда вижу его сонную беззубую улыбку. Неимоверно похож. Моя радость, мое наказание, вечное напоминание о том, кто разбил сердце.

Я как увидела Мишу на выписке, так и провалилась, выпала из реальности и дальше все словно в тумане. Он с сыном на руках— эта картина выжжена на подкорке. Прилипла намертво и, стоит только прикрыть глаза, как снова набрасывается, забирая мое дыхание.

— Златик, — мама тихо царапается в дверь и заходит, — ты как?

— Хорошо, — киваю, взглядом указываю на диван рядом с собой, — как отец?

— Спит уже.

Наша первая ночь дома. Аня с Женей ушли вскоре после Краева, мама мне помогала, а отец, вернувшись с работы, ходил на цыпочках и на всех шикал: «не будите мне внука».

Забавно. Я даже улыбалась. До тех пор, пока не осталась в комнате наедине с сыном и со своими мыслями. Тошно.

— Вы ночью к себе дверь прикрывайте, а то будем вам мешать, — предупреждаю маму, за что получаю ироничную улыбку.

— Конечно. А то ведь мы не рожали и детей не растили.

— Все равно. Не выспитесь, а завтра на работу.

— Не переживай по этому поводу, — присаживается рядом, аккуратно прикасается к ножке в крохотном бежевом носочке, — ты мне лучше скажи, что у вас с Мишей произошло.

— Расстались.

— Это я уже поняла. А почему? Он как побитый пес.

Ага. Кобель.

— Мам, — тяжело вздыхаю, — мне неприятно об этом говорить. Могу только сказать, что он обидел меня, сильно

— И….

— И сходиться с ним я больше не собираюсь. Нас теперь связывает только Артем.

— Только? — удивляется она, — Разве этого мало?

— Да ладно тебе. Сотни отцов существуют только «поскольку постольку». Номинально, чисто для галочки.

— Не похож он на таких

— Внешность обманчива.

Я вот тоже не могла предположит, что однажды улыбчивый Краев превратится в огнедышащего дракона и раздерет мое сердце в клочья.

— Прости, Злат, я не понимаю. Я вижу перед собой двух людей, которые несчастны.

— Почему это я не счастлива? — глажу пушок на макушке у сына, — у меня вот счастье.

— Огромное, — она целует маленькую ножку, — но мне хочется, чтобы ты не только как мать была счастлива, но и как женщина.

— И тебе показалось, что Краев — это тот, кто сможет меня осчастливить?

— Это только тебе решать. Но у вас в глазах недогоревшее пламя.

На самом деле это не отболевшая рана, но я не говорю об этом вслух. Жму плечами:

— В любом случае не сейчас. У меня нет и не будет, в ближайшие полгода ни сил, ни времени на отношения.

— Непросто будет, — соглашается она, — но ребенок того стоит.

— Я знаю.

— И надежное мужское плечо рядом не помешало бы.

— Где ж его надежного-то взять, мам?

Она обнимает меня за плечи и прижимается губами к виску.

— Справимся, Злат. Главное знай, что ты не одна, и мы поддержим любой твое решение.

— Спасибо, мам.

Она сидит со мной, пока я кормлю малыша, потом мы вместе с ней умываем подмываем его, обрабатываем складочки, пупок, перетянутый какой-то синей пипкой, запаковываем в памперс. Под конец он уже практически спит. Только кулачки сжимает и разжимает, так сладко при этом зевая, что у меня сердце от восторга заходится. Люблю. Больше жизни.

Выключаю свет и ложусь. Я на диване, он в кроватке, придвинутой вплотную. Слушаю его дыхание и то, как он сладко причмокивает. Улыбаюсь, потому что действительно счастлива, а по щекам слезы — потому что больно.

Утро начинается в пять. С надсадного кряхтения, которое очень быстро перерастает в обиженный писк. Знаю, что еще минута, и на смену писку придет сирена.

— Иду, малыш, — скатываюсь с дивана, — иду.

Я утаскиваю его к себе под бок, сую титьку в рот и дремлю, пока он копошиться рядом. В итоге мы снова засыпаем и просыпаемся только ближе к десяти.

Отец давно на работе, мама что-то хлопочет на кухне, а на телефоне у меня пяток сообщений. Два от Ани, еще пара от подружек и одно, самое первое от Миши:

«Злат, пришли мне список, чего надо привезти».

Первый порыв — написать,