Там, где тебя нет - Елена Левашова
«Ия очень люблю тебя», – хочу сказать, но молчу…
– Все будет хорошо. Никто тебя не тронет, вот увидишь. Меня еще никогда интуиция не подводила, Рокси.
Кажется, окружающие странно на нас посматривают… Я глубоко дышу и глотаю остывший кофе.
– Все, Рокси. Скоро дорогу в горах заметет. Давай поторопимся.
– Есть, мой капитан, – сглатывая слезы, бормочу я.
Глава 20
Роксана.
Горная дорога петляет, уводя нас с Таиром все дальше… У подножия хребта беспокойно бежит Терек, верхушки густых елей колышатся на ветру, а в небе поблескивают ясные звезды… Помню, как мы любили смотреть на них, мечтать о будущем и загадывать желания, пытаясь уловить момент падения звезды… Как давно это было… И совсем недавно.
Огни аула виднеются за горизонтом. Еще немного, пожалуй, километров десять, и мы прибудем к месту назначения.
– Рокси, вернемся домой, и я запишу тебя на курсы вождения, – сонно протягивает Таир. – В следующий раз будем вести машину по очереди.
– Я предлагала остаться в Грозном, – по-старушечьи ворчу я. – Сейчас бы ты спал, Данил-Таир, а утром мы продолжили путь. Ладно… Не будем уже об этом. Утром нас бы ждал досмотр.
– Интересно, Басир жив? – со вздохом произносит Даня. – Я боюсь, что мы приедем, а там…
– Не накручивай себя, Абу-Таир. Нам осталось ехать полчаса. На месте и посмотрим. Твой агент сказал бы тебе, если Басир умер, ведь так?
– Наверное, – соглашается он, крепче сжимая руль.
Машина покачивается на ухабах, когда мы плетемся по узкой горной улочке к дому Басира. Во дворах лают собаки и вспыхивают уличные фонари. Таир прищуривается, видя опасность в каждом шорохе. Глубоко дышит и расслабляется, убедившись, что нам ничего не угрожает, кроме любопытных взглядов местных жителей.
– Кажется, здесь, – произносит он, паркуясь возле домика Басира, стоящего на окраине. – Забор был другого цвета.
– Да, – соглашаюсь я. – Тогда он был зеленый.
– Идем, Рокси.
Таир выключает фары и заглушает двигатель. Берет меня за руку и уверенно ведет к калитке. Собака за воротами лает и рвется с цепи. Таир сжимает пальцы в кулак, взмахивает рукой и громко стучит в калитку. В окнах загорается свет, за шторами мелькают тени.
– Кто там? – старческий голос тонет в громком собачьем лае.
– Абу-Таир Ибрагимов, – уверенно произносит Таир.
– Слава Аллаху… Абу-Таир вернулся, – восклицает Басир и шаркает к калитке. Суетливо ее распахивает и расплывается в улыбке, завидев нас. – И Катя приехала, – добавляет, обнимая меня. Вы чего так поздно?
– Ты в дом нас позовешь или на улице оставишь?
– Входите, Таир, входите…
Напряжение вмиг растворяется в атмосфере радости. Кажется, у Таира даже плечи опускаются, а из голоса исчезают нотки металла.
– Айшат, постели нашим гостям, – просит Басир, шаркая по деревянному полу.
Он постарел. Волосы стали еще белее, а морщинки вокруг глаз углубились. – Чаю налить? Или вы ужинать будете? Айшат…
– Оставь жену в покое, Басир, – возражает Абу-Таир.
– Мне только в радость, дорогие. Вы бы хоть предупредили, что приедете, я бы жижиг-галнаш приготовила, помню, что ты их так любишь, Таир. (Примечание автора – галушки из теста, которые варят в крутом бульоне. Подают с вареным мясом и чесночным соусом). А так только чорпа есть, погреть вам?
Таир бросает взор на Басира и соглашается на поздний ужин. Мы и вправду проголодались – сандвичи и кофе на заправке оказались на поверку полной дрянью.
– Я с удовольствием, Басир, – отвечаю тихонько.
– Разговор есть, – добавляет Таир, усаживаясь на деревянный крепкий стул.
– Помойте руки, умойтесь, гости дорогие, а потом и разговоры будем… говорить, – Басир делает вид, что ничего не понимает. Мне бы его крепость духа…
Айшат молчит, как и положено жене. Гремит посудой и накрывает на стол. Воздух наполняется ароматами мясного густого супа и домашних лепешек из кукурузной муки. На расстоянии чувствую волнение Басира: он трет лоб и стирает с лица невольные слезы, вздыхает и ерзает, не находя себе места.
– Прости меня, Таир, – начинает он, когда мы усаживаемся за стол и начинаем есть.
– Дай поесть сначала, Басир. И не волнуйся ты так, – смягчается Таир. – Поговорим. Все расскажешь мне, ладно?
– Кушайте, дорогие, – вздыхает он. – Айшат, налей чаю.
– Не ворчи, Басир. Отпусти супругу отдыхать.
Басир говорит ей что-то по-чеченски. Айшат выскользает из кухни, оставляя нас одних. Таир доедает суп и отодвигает тарелку, вскидывая взгляд на Басира.
– У тебя задание, сынок?
– Нет. Я в отставке, тебе ли не знать. Ты ведь гораздо больше знаешь обо мне, да, Басир?
– Да. Но я… Прости, я не мог. Не имел права говорить. Ты должен понимать ответственность, – дрожащим шепотом произносит Басир. Теребит хлопковую салфетку и смотрит в пол. – Неразглашение тайны наше все…
– Теперь можно. Ты… Мы родные? Ты знал моего отца, знал, чей я сын… Как ты мог не сказать мне потом, когда все кончилось?
– Оно не кончилось. Все продолжается, Абу-Таир. Оно будет всегда… Проклятая вражда, соперничество, войны. Нам остается только смириться и жить дальше.
– Ты мог сказать мне, черт возьми! Ты знал моего отца! Знал Хасана Гаджиева.
– Знал… Мы вместе служили в армии. Он был моим другом и двоюродным братом, да. И мы вместе попали в контору. Только меня отправили домой, а его в горячие точки. Он давно погиб, Таир. Хасана больше нет. Я не хотел тебя ранить, сынок. Все, что я могу – рассказать тебе о нем и показать старые фото. Он погиб, выполняя задание. Он выбрал такую судьбу – жить без семьи и детей. Я потом так жалел, что ничего тебе не сказал… Ты ведь совсем один, Таир.
– Я до последнего думал, что он жив, Басир. Выходит, ты мой единственный родственник? Не понимаю, почему ты молчал? Ты мой… дядя?
– Не хотел тебя во все это впутывать. Думал лишь о твоей безопасности. Считал, что тебе лучше без меня. Без Салима и всего этого дерьма… Кстати, он в ауле. Его выпустили.
– Знаю. И теперь так считаешь?
– Не уверен… Но я безумно рад тебя видеть.
– У меня двое детей, Басир, – смотря на меня, тихо протягивает Таир.
– Аллах… Мои сыновья погибли. Все. Их расстреляли на границе ваххабиты. У нас с Айшат никого нет, – не скрывая слезы, говорит Басир.
– У тебя теперь есть я…
Роксана.
«Салим здесь… Он в ауле…», – голос Басира звучит в голове, как колокол. Таир засыпает быстро, устав от утомительной дороги, а я мучаюсь бессонницей, слушая его дыхание, собачий лай
