Как целует хулиган - Стася Андриевская
Потом Маринка весь вечер прогоняла в уме эту встречу взглядов и пыталась вспомнить – а как повёл себя Данила? Она не помнила, но когда ей вдруг начинало казаться, что он тоже растерялся и заметался, в груди неожиданно теплело, и в то же время тревожно сжималось.
Вспоминались слова Оксанки о том, что, якобы, сразу видно, что Данила в неё влюблён.
Да прям. Ничего не видно. Вернее – ничего он не влюблён.
Но почему тогда раздражённо играл скулами, когда Кирей целовал её ладони? Всё ещё считает её гулящей и поэтому за друга обидно? Но тогда почему так и не рассказал ему правду?
Или упустил время, а теперь и самого совесть гложет? Или всё-таки...
Ну нет. Нет! Нормальные влюблённые так себя не ведут.
А ненормальные?..
Всё чаще закрадывалась мысль, что с ним всё-таки надо поговорить и выяснить, что он задумал. А если не задумал – то пусть скажет ей лично. Это ведь нормально – разобраться вот так, по-взрослому, а не оставлять всё в подвешенном состоянии? Тем более после слов Кира о том, что братан Данила полюбому в их жизни навсегда.
Но для разговора с глазу на глаз нужно было сначала остаться наедине, а с этим были сложности – если Данила оказывался рядом, то Маринка, естественно, была с Киром. А в те редкие разы, когда Кир неожиданно отлучался, например, в ларёк за минералкой, и они с Данилой ненадолго оставались в машине одни, становилось вдруг так страшно, что Маринка выскакивала вслед за Киром.
Был и другой вариант – поговорить с ним спокойно, когда Кир уедет в Ригу. И, в идеале, до его отъезда нужно ещё обязательно умудриться провернуть аферу с первым сексом.
По расчётам, месячные должны были начаться как раз дня за три, до отъезда и закончиться, когда Кира уже не будет, и получалось, что если не в этот раз – то придётся ждать аж сентября. Снова выкручиваться, ломаться и бояться...
Нет, кровь из носа, но нужно покончить со всем этим уже в этот раз.
Глава 25
К исходу второй недели звёзды сложились – папа был в приподнятом настроении, и Маринка рискнула заикнуться о Китае. Добавляя весомости, приукрасила слегка, что её пригласила лично руководитель Государственного ансамбля танца, что выбор был среди многих, но повезло именно ей, что ансамбль едет туда не впервые и первая поездка была очень успешной – и по организации проезда, и по условиям проживания, и всё остальное. Говорила лишь о трёх месяцах, даже не заикаясь о возможной пролонгации. Сказала и о зарплате.
И замерла, в ожидании вердикта...
Папа немного подумал и, снисходительно назвав всё это дуристикой, подытожил:
– Нечего делать! Когда ты уговаривала меня разрешить тебе поступить на танцульки, ты уверяла, что не будет танцев с голой задницей в ночных клубах, и всего этого, мать его, гастрольного шоубизнеса, где у ж я-то, поверь, знаю, чем на самом деле занимаются такие наивные дурочки, как ты! Ещё ты, если помнишь, говорила, что будешь учителем танцев в школе искусств, и я только поэтому и разрешил, хотя лучше бы ты всё-таки пошла в мед или в академию МВД. А теперь началось, да?
– Ну па-а-ап... – на глаза тут же навернулись слёзы. – Ну это же от института!
– Если бы это было от института, вам бы не давали зарплату, Марин, – справедливо осадил он. – А так – вас просто везут туда как баранов, чтобы делать на вас бабло. И это ещё хорошо, если там действительно будут только танцы. Самой не противно?
– Ну па-а-ап...
– Нет, Марин, хорош фигнёй страдать.
И тогда на Маринкину сторону неожиданно встала Оксана. Спокойно и терпеливо парировала каждый папин довод, вовремя понижая градус его возмущения, но снова возвращаясь к теме, как только видела, что он подостыл. Маринка, сидящая между ними, только и успевала вертеть головой и поражаться тому, насколько каждый из них по-своему прав. Всё внутри замирало от детской надежды на чудо. Хотелось зажмуриться и скрестить пальцы: Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
И папа прекратил воевать и, стараясь не потерять лицо хозяина положения, осторожно выглянул из своего упрямого окопа:
– А как же учёба, Марин?
– Пап, там всё учтено! Поездка одобрена деканатом и все выезжающие получают зачёты автоматом! – на одном дыхании выпалила она.
– Угу, – усмехнулся папа, – ещё бы! Проверить бы этот ваш деканат на предмет коррупции... Не знаю, Марин. Херотень это всё какая-то. Совсем не то, что тебе нужно.
Но, макая в кипяток чайный пакетик, всё-таки задумался.
– А когда ей ещё ездить, как не сейчас, Андрюш? – выдержав паузу, подала голос Оксана. – Когда замуж выйдет и детей родит?
Маринка сжалась. Это конец. Оксана, блин, кто тебя просил?!
Для отца это была болезненная, скользкая тема. Его могло замкнуть, – и это после того, как он почти согласился!
Но Оксана, похоже, и сейчас знала, что делает. Отец перестал макать пакетик, посмурнел, уйдя мыслями глубоко в себя. Наконец вздохнул:
– Если вы едете работать, значит, у вас должен быть контракт, так? Я хочу его видеть. И эта, как её, которая тебя позвала...
– Наталья Петровна! Она не только завкафедрой, она ещё и заслуженный работник культуры России!
– Угу. Вот мне бы с ней лично переговорить.
– ... Пап... Это значит, да? – задохнулась от восторга Маринка.
– Это значит, хрен с вами, а почему бы и нет, дочь. Но пока не поговорю с вашей Петровной, ничего не обещаю.
– Та-а-амагочики пищит! Тёмушке дай та-а-амагочики! – загалдел вдруг в коридоре брат и уже через пару мгновений появился на пороге кухни. В руках у него пиликала Маринкина сумка.
Маринка похолодела – она же выключила звук! Подорвалась было, но папа опередил. Притянул Тёмку к себе:
– Иди сюда, Тём. Какой ты здоровый вымахал!
– Та-а-амагочики! Дай Тёмушке, та-а-амагочики!
– Что там за тамагочики ещё? – взял у него отец сумку. – Марин, твоё?
– Да, но это не тамагочи, это так... Ерунда.
– Ну так покажи Тёмке, пусть успокоится. Ну? Покажи, покажи.
Маринка деревянным руками вынула пейджер.
– Вот.
–
