Как целует хулиган - Стася Андриевская
– Стоять! – грозно раздалось вдруг от угла дома, и сразу же три громких хлопка, один за другим. И это были не петарды! Это был опер Иванов с пистолетом. – Стоять, я сказал!
– Забей, это травмат! – возбуждённо завертелась Маринка и замолотила ладошкой по панели: – Погнали, погнали, погнали!
Но Данила наоборот, вжал педаль тормоза.
– Ну чего? – разочаровано хмыкнула Маринка.
– Я угонами не занимаюсь. Здесь жди.
– Магницкий, я как-то непонятно объяснил?! – сходу схватил его за химо Иванов и, дёрнув с тропинки, прижал к дереву. – Ты понимаешь слово навсегда?
– Здрасти... – поднял Данила руки к груди. – С наступающим!
Иванов молчал и, испепеляя взглядом, ожидал ответа на свой риторический вопрос. Данила вздохнул.
– Ну ладно, допустим, посадите вы меня... Сколько там – десятка, пятнашка? Но я же всё равно выйду. И снова к ней приду, только уже зэкан. Так лучше будет?
– Чего-о-о?! – натянул Иванов ворот куртки на кулак, опасно поджимая Даниле кадык.
– Папа, перестань! – выскочила из машины Маринка.
– Не лезь!! – в один голос осадили её Данила и Иванов, и в этот же миг от угла дома требовательно окликнули:
– Андрей!
Секундная пауза, и хватка опера ослабла. Вздохнул:
– Бабы... – и, отпустив Данилу, развернулся: – Оксан, ну просил же не выходить! Да ещё и с Тёмкой, ну Оксан!
Пошёл к ней, а Маринка подбежала к Даниле.
– Он тебе угрожает, да? Не слушай его, ничего он тебе не сделает, это дело давно закрыто!
– Какое дело? – похолодел Данила.
– То самое! Ой, да ладно тебе, я всё знаю!
– С новым годом! С новым годом! – понеслось отовсюду...
Так они и встретили Новый год – в кушерях за домом, но зато все вместе. Оксана зазывала за стол, Маринка отнекивалась, что они хотят погулять, Тёмушка галдел, попугайчиком повторяя всё, что слышит... И только Данила с опером напряжённо молчали.
– Ладно, Оксан, идите, – наконец не выдержал Иванов. – Мы сейчас договорим и придём. И ты тоже иди! – строго мотнул головой Маринке.
– Не пойду! – надулась она и демонстративно вернулась в машину.
Данила с опером снова остались один-на-один, словно вернувшиеся из своих углов бойцы на ринге. Помолчали.
– Ну и где осел?
– В Старом Осколе.
Иванов вскинул бровь:
– Даже так? И что там?
– Да ничё, подава́ном на заводе работаю. Электрометаллургический комбинат, если захотите проверить. Летом на вечернее в институт поступать буду, на металлурга.
– Отлично! – просиял опер. – Сколько учиться?
– Четыре года.
– Ещё лучше! Ну вот слушай сюда, Магницкий – когда с дипломом приедешь, тогда и поговорим на счёт Маринки, понял? С красным!
Данила усмехнулся.
– Не, не пойдёт так.
– Чего-о-о?
– Я говорю, не пойдёт так! В смысле, диплом-то хрен с ним, надо – хоть золотой получу, а вот на счёт Маринки – не пойдёт! Я буду приезжать, хотите вы или нет.
– Угу. Скажи ещё, что жениться собрался.
– Захотим, поженимся! Вы тут причём?
– Да при всём! Семью ты на что содержать будешь, Ромэо?
– Разберусь!
– Так ты давай-ка это, особо тут не гарцуй, я тебя и так как облупленного знаю. Разберётся он... – Вздохнул. – Ладно, будем разгребать по мере поступления. Но, Магницкий, если хоть один косяк с твоей стороны... – сжал кулак.
– Понял. Но всё будет нормально, обещаю! – и протянул ему руку.
Иванов усмехнулся и пожал.
– Ну чего там? – накинулась с расспросами Маринка, едва Данила вернулся к машине.
– Отпустил погулять, при условии, что спать ты вернёшься домой.
– А во сколько не сказал?
– Нет, – расплылся Данила в улыбке. – Но запретил мне тебя трогать. Так что...
– Чего-о-о?!
– Угу. Говорит, как красный диплом привезу, тогда. Через четыре года, короче.
– Пфф! А ты?
– Согласился, естественно! Лучше потом, но много, чем один раз сейчас, а потом вообще ничего.
– Слабак! Ну ничего, я ему ничего не обещала, так что... – и полезла вдруг верхом на Данилу.
– Э-э-э, ты чего творишь? – рассмеялся он, но руки тут же скользнули по бёдрам и под юбку. Стремительно потяжелело в паху, а в голове наоборот – безрассудно полегчало.
– Чёрт, блин... – охнула Маринка, скорчившись в жуткой позе. – Почему так тесно?
В спину давил руль, в колено ручник, и, вдобавок, голова не помещалась, приходилось пригибать к плечу.
– Советский автопром, чего ты хотела? Вот будет у меня крузак, тогда можно по-всякому, а сейчас только так.
Но на самом деле, это было так охренительно – сжимать её в руках и лапать, без зазрения совести пользуясь её дурацким неловким положением.
– А-а-ай... – наконец заныла Маринка, – не могу больше! Блин, шею защемило... – Попыталась вернуться на своё кресло, но... – Ай! Ой! Блин... Я застряла... Дань, я застряла!
Ржали, как кони – до слёз, сведённых судорогой щёк и спазмов в животе... И целовались – то томно и нежно, то безудержно и страстно, но неизменно отложив самое сладкое на попозже... Гуляли по ночным новогодним улицам, держались за руки, пили шампанское прямо из бутылки, обмениваясь хмельными поцелуями на закуску, дурачились, бросались снежками... сознательно оттягивая тот момент, когда добредут, наконец, до квартиры. И это было так нереально круто и возбуждающе – предвкушать. Касаться друг друга и, рассыпаясь на искры, таять. Друг в друге.
– Только сразу предупреждаю, – эпично замер на пороге Данила, – у меня там всё пылью заросло.
Маринка прыснула смехом, прижалась к его уху губами:
– А у меня потоп...
И даже хорошо, что Барс жил теперь в другом месте, иначе он точно был бы в шоке от того, что творят эти двуногие. Если уж даже соседи, не выдержав, стали долбить в стену...
