Если бы - Оксана Фокс
– Калетник, я все хочу спросить: где ты стрижёшься? Так, интересуюсь, чтобы случайно не попасть к твоему мастеру.
Лина потянулась заправить за уши торчащие волосы и, заметив, отдёрнула руки, сунув в карманы джинсов.
– И кстати, тебе ещё никто не говорил, что твой стиль «гранж» напоминает откровенный «бомж»? Что? Опять молчишь?
Презрительный взгляд лизнул ожогом. Лина не знала, где именно остановился многозначительный взор стучащей тонкими каблучками Марго, – пульсирующая в висках боль не давала пошевелить глазами, но мышцы невольно напряглись.
Всю неделю, Лина по-детски радовалась чуду электричества: в дом вернулось тепло, тени в углы, а крысы в водосток. Она просиживала под лампочкой до рассвета, чинила всю одежду подряд. На стянутую у Бутча пачку сигарет, выменяла у Майка-Бекки потёртый кожаный пояс, и аккуратно распустив нитки, вырезала целые куски добротной кожи. Превозмогая усталость, ломая глаза под тусклой лампочкой, Лина исколола в кровь непослушные пальцы, пришивая кожаные прямоугольники на колени джинсов и стёртые локти толстовки. Надеялась обыграть пурпурно-синие заплатки как этакую дизайнерскую находку.
Чувствуя на себе липкий взгляд, Лина поняла: зря старалась. Глазастая Букреева видит недосыпание, несвежую одежду, потных работяг, столы с объедками и волдыри на пальцах от кипящего вонючего масла – этот запах не выветрить, он впитался в кожу и волосы так же, как испортила руки грязная посуда. А ещё, Марго видит в глазах страх и сведённые мускулы, готовые ежесекундно бежать и этого не скрыть ни одной «дизайнерской» заплаткой.
Тяжело дыша и сдерживая озноб, Лина глядела в ноги, ставя одну перед другой. Прищурилась, напрягая расфокусированное зрение: левый ботинок хлюпал подмёткой. Она нащупала в рюкзаке, меж катушек ниток и баллончиком с газом, подаренным Джулией ко Дню Святого Валентина, тюбик клея. Развернулась и поковыляла по коридору к туалету. Смутно сознавала: Марго все ещё кричит вслед.
Десятки фур из Мексики выплюнули тонны говядины, свинины и конины на оптовые склады Хантс-Пойнта. Грузовики заполонили парковку перед закусочной Коула. Дальнобойщики гремели сапогами, разносили грязь, шумели и требовали бесконечной выпивки, пользуясь длинной остановкой.
Лина бегала из зала в кухню от столика к стойке. Преодолевая головокружение и протест мышц, грезивших о покое, приносила, уносила, вытирала, мыла. Скабрёзные шутки, грубые заигрывания и шлепки по ягодицам награждали отовсюду, пока обливаясь потом, она обслуживала посетителей.
Поднос накренился в ослабевшей руке. Пивной бокал съехал, разбился вдребезги о плитку. От барной стойки отделился Хэнк, обрушился потоком брани, обзывая неповоротливой, безмозглой курицей. Шофёры хмыкали, недобро щерясь. Лина молча собрала с пола осколки, думая только о том, что повезло: бокал был пуст и никого из подпитой братии не задело.
Вынимая из гриля говяжий стейк, Лина охнула от полоснувшей боли: основание ладони неестественно побелело и вспухло от ожога. Оттолкнув от печи, Али тонко завизжал:
– Карамба, Жоз! Жоз! Идиотка, угробила заказ!
Не слушая, Лина подхватила тарелки и побежала в зал, сомневаясь, что клиенты ещё в состоянии отличить почти прожаренное мясо от прожаренного.
Перевалило за два часа ночи, когда начистив последнее ведро картофеля и перемыв посуду, она стянула грязный фартук. Экономя силы сунула грязные скатерти в стиральную машину, смазала ожёг мазью и присела на край табурета, положив кипящую голову на холодный пластик стола. Белый колпак Жозе выплыл и исчез в клубах пара. В зале монотонно гудели голоса, изредка взрываясь рёвом. Посетители смотрели бейсбольный матч. Веки налились тупой болью, Лина прикрыла глаза больше никуда не торопясь: последний автобус давно отъехал от остановки.
Слыша в теле каждую ломившую кость и ноющую мышцу, она заставила себя выпрямиться. Сжав челюсти, одним глотком допила остатки воды и стиснула стакан. Спазм вывернул гортань наизнанку, из глаз брызнули слёзы, бессильный кашель заклокотал в груди неспособный вырваться наружу. Лина зажмурилась, не представляя, как лечится без таблеток и антибиотиков... Она влила в себя столько жидкости, но жар только усиливался... В воспалённом мозгу раздулась единственная мысль: держаться... держаться до приезда Джулии.
Морозный воздух оцарапал гортань и лёгкие. Боль чуть рассеяла беспамятство. Проведя ладонью по пластмассовому лицу, Лина сняла с глаз пелену и, стянув шапку, спустилась по ступенькам. Как жарко...
Погруженные в сон рефрижераторы перегородили дорогу, закрыв звёздное небо. Вдалеке, взвыли и быстро отдалились полицейские сирены, промчали по Райва-авеню в сторону Фуд-Сентер-Драйв. Звенящая тишина стала отчётливей. Полуприкрыв глаза, Лина медленно обходила безмолвные глыбы грузовиков, пошатываясь из стороны в сторону.
Над головой раздался резкий звук похожий на выстрел. Стекло звонко посыпалось на асфальт. Единственная лампочка погасла.
Напрягая слух, Лина ускорила шаг. Стараясь не шуметь, вынула из кармана круглый баллончик, привычно положила палец на кнопку подачи газа. Под тяжёлым ботинком звонко треснул лёд. Не оборачиваясь, Лина побежала, толкая ватное тело силами воли. Впереди последний ряд грузовиков, остановка недалеко, в пятидесяти шагах, за ней пустошь, а там она уйдёт...
– Стой!
Лина различала бегущие навстречу красные огни. Раскрыв огромную пасть, темнота летела в лицо. Клочья пены слетали с клыков, застилали глаза. Толчок в спину лишил равновесия, и Лина полетела лицом вниз. Мелькнул серый асфальт с ошмётками грязного снега. Она не знала, как удалось в последний миг развернуться, смягчив падение плечом. Острая боль пронзила тело, дыхание забилось, в глазах поплыло. Выбитый баллончик громко покатился по асфальту...
Воротник впился в шею. Грубые руки потянули, развернули: обдало перегаром и машинным маслом. Лина отвернулась от летящего кулака – удар скользнул по скуле, разбил губу. Рот наполнился солью. Омерзение вытеснило страх – затопило бешенство. Лина вырывалась, колотила по лохматой голове, царапалась, пинала коленями мягкий живот, извивалась, пытаясь выползти из-под грузного тела.
– Помогите! Сюда! На помощь! – из горла вырвался хрип.
Огромные ладони схватили голову, резко опустили затылок об асфальт. Сознание взорвалось, захлебнулось красным. Где-то вдалеке, трещала разрываемая ткань, отлетали и падали пуговицы. Закрутила волна, накрыла с головой. Лина ушла под воду, видя на поверхности в прорези рыжих волос черные зубы и свои раскинутые в грязи руки.
– Ну, чего тут, старине Джеку... – Здоровяк хрюкнул и повалился мешком.
Из сдавленных лёгких выбило последний кислород, затрещали едва зажившие рёбра. Конвульсивно раскрыв рот, Лина захрипела. Бордовые пятна смерти запрыгали под веками, когда вдруг в перекошенный рот, хлынул воздух. Судорожно глотая жизнь, Лина захлебнулась надрывным кашлем, обдирая горло.
– Ты в порядке?
Глаза проткнуло болью, Лина зажмурилась.
– О, черт! Прости!
Луч фонаря сместился в сторону. Опустилась благодатная темнота, обрела форму: над
