Александра Плен - Долгий путь от любви до любви
Спальня представляла собой большую квадратную комнату, залитую тусклым утренним светом. Невольно взгляд метнулся к кровати. Обычная, без балдахина и столбиков. Простая широкая деревянная кровать, заправленная покрывалом. Я поежилась, в комнате было немного зябко.
Роберт отошел к окну и встал, засунув руки в карманы.
– Покажи, чему ты научилась у своих любовников, – насмешливо произнес он слегка дрожащим голосом. – Раздень меня.
Даже не собираюсь реагировать на колкости. Потому что за обидными словами скрывались другие, совершенно противоположные: «Какая ты красивая, Софи… Я дрожу от желания дотронуться до тебя. Я схожу с ума от страсти. Я так долго этого ждал…».
Мой мозг тут же переводил его слова, исходя из интонации, срывающегося голоса, глубокого тяжелого дыхания и того огня, что горел в глазах. А в них горело желание. Мощное, яростное, едва сдерживаемое.
Я медленно двинулась к мужчине, по пути снимая шляпку и перчатки. Смогу ли я раздеть его, ведь я ни разу этого не делала? «Ничего сложного в этом нет, – подумала, – я сама надевала бриджи на верховую прогулку, да и запонки в манжетах не представляют сложности».
На самом деле я безумно жаждала этого и с радостью подчинилась оскорбительному предложению Роберта. Я страстно хотела получить в полное свое распоряжение мужское тело, рассмотреть его всего, насладиться им. Я хотела увидеть его голую грудь, провести пальцами по волоскам, виднеющимся в распахнутом вороте. Хотела ощупать его мышцы, почувствовать силу рук. Хотела понять, что значит быть с молодым сильным мужчиной, а не с немощным стариком, единственным, кого я знала.
Я подошла почти вплотную. Глаза уперлись в бешено пульсирующую жилку на шее. Он хотел казаться спокойным? Ему не удалось. Я чувствовала, как колотится сердце в его груди, как срывается дыхание, а в горле вибрирует едва сдерживаемое рычание. Поднялась на цыпочки и провела носом по шее, глубоко вдыхая его запах. Чудесный запах возбужденного мужчины. Теплый, мускусный, волнующий. Пальцы на ощупь принялись расстегивать пуговки рубашки. Я распахнула ее и резко выдернула из брюк. Роберт вздрогнул и еле слышно застонал. Восхищенным взглядом окинула широкую грудь с буграми мышц, короткие вьющиеся волоски, темной дорожкой уходящие вниз, пуговки маленьких сосков. Краем глаза приметила бугор, выпирающий сквозь брюки. Улыбнулась своим мыслям, поднялась на носочки и, как довольная кошка, уткнулась лицом в ямку под шеей. Лизнула чуть солоноватую кожу. Как вкусно! Я даже причмокнула от удовольствия. Мой язык прошелся вниз по груди, коснулся соска, облизал. Роберт дернулся и невнятно ругнулся сквозь зубы. Но я уже увлеклась. Я пустилась в новое захватывающее приключение! Руки гладили спину, плечи, очерчивали кубики пресса. Коготки царапали, выводили узоры на теплой гладкой коже. Даже не хотелось раздевать его дальше, я могла бесконечно долго наслаждаться этой обнаженной грудью, его запахом и своим упоительным ощущением всемогущества.
Хриплый голос, более похожий на карканье, раздался в спальне.
– У тебя всегда такая долгая прелюдия, Софи? Тебе не жаль своих мужчин?
Я подняла глаза и содрогнулась, словно обжегшись. Я никогда и ни у кого не видела такого выражения. Лицо Роберта исказила невыносимая мука. Словно ему было бесконечно больно, словно он медленно сгорал на костре. Зрачки расширились, глаза превратились в два бездонных провала.
Я опустила руки и нащупала пояс. Как же его снять? Неловкими пальцами пыталась расстегнуть пряжку, постоянно задевая красноречивую выпуклость. Роберт вздрагивал, словно от сильной боли.
– Ты загонишь меня в могилу, – простонал он и почти грубо оттолкнул от себя мои руки.
Я стояла растерянная возле кровати и прислушивалась к необычному томлению, охватившему тело. Было горячо, даже жарко. Грудь набухла и болела. Губы покалывало. Я подняла руку и притронулась к нижней губе, тут же дернувшись от пронзившей до живота судороги. Лоно увлажнилось и пульсировало странной тянущей болью. От возбуждения кружилась голова. Я обессиленно опустилась на кровать и тупо смотрела, как Роберт снимает брюки вместе с нижним бельем и остается передо мной обнаженным. Он не стеснялся своей наготы и правильно делал. Более совершенного тела я не видела. Как я могла подумать, увидев его на балу, что он нескладный и неуклюжий? Нет! Он прекрасен! У меня от восхищения даже непроизвольно выступили слезы. Я хотела его всего. Целиком, сразу. Хотела его совершенное сильное тело молодого мужчины, бугры мышц, темную поросль волос, его великолепную мужественность и желание. Я хрипло вздохнула от переполняющих чувств и протянула вперед руку, чтобы дотронутся до органа, который меня интересовал больше всего.
– Ну уж нет, Софи! – прорычал Роберт, хватая мою руку и отводя в сторону. – Я чуть не умер от твоей инициативы. Теперь моя очередь.
Как я оказалась на кровати? Лишилась платья? Не помню. Помню только корсет, распахнутой птицей летящий на пол, облако моих волос, разметавшееся на подушке, раздражающее кружево сорочки, трущееся о напряженные соски…
– Сними, – простонала, мечтая прижаться к обнаженной коже мужчины, почувствовать его всего. Каждую впадинку и выпуклость. Сама я стала неуклюжей и неповоротливой. Пальцы бросили трудиться над непосильным делом – распутыванием завязок на лифе и с наслаждением погрузились в мужские волосы.
– Поцелуй меня, – попросила я, устав ждать, – пожалуйста. Ты так чудесно целуешься…
– Не смею отказывать леди, – прошептал Роберт, прижимаясь к моим губам.
Насмешки сменились нежностью. Сарказм – жгучими, сводящими с ума прикосновениями. Он ласкал меня, как любящий мужчина свою возлюбленную. Обожествляя, преклоняясь, почти боготворя. Я сердцем чувствовала его любовь и купалась в нежности.
– Софи, милая…
– Роберт…
– Повернись. Да, вот так, – дорожка поцелуев от шеи, по спине, до ягодиц. Горячее дыхание на внутренней стороне бедер. Мурашки по коже.
– Пожалуйста… – простонала я, цепляясь за плечи.
Чего я просила? Пощады, милости или наказания за грехи? Не знаю. Веки налились свинцовой тяжестью, но я ни на секунду не закрывала глаза. Я не хотела пропустить ни одного чудесного мгновения, ни одной драгоценной минутки. Потом, дома, в одиночестве, я буду вспоминать скульптурно вылепленное тело мужчины, склонившееся надо мной, гибкое, горячее, возбужденное. Его сильные руки, волосатую грудь, чудесный запах. Его бездонные глаза, пытливо и жадно рассматривающие меня в рассеянном освещении спальни. То наслаждение, которое он дарил мне. Тяжесть тела. Лихорадочный шепот на грани слышимости: «Софи, боже мой… Нежная моя… Сладкая моя…». Я почти ничего не понимала. Сквозь грохот сердца и шум крови в ушах случайно разобрала «любимая»… Мне послышалось или нет? Неважно.
