Неизменный (ЛП) - Хиггинсон Рэйчел

— Я чувствую себя не в своей тарелке, — сказала я, сбрасывая его тяжелую руку. От него пахло выпивкой, сигаретами и девушкой, которую он привел с собой на свидание этим вечером. — Здесь не так уж много людей моего возраста.

— К счастью для тебя, я слышал, что сегодня вечером есть работа. Ты можешь довольно скоро убраться отсюда.

Только мой отец был бы так взволнован, что для меня нашлась работа. Тот факт, что она была крайне незаконной и опасной, его нисколько не смущал, хотя я сомневалась, что он знал какие-либо детали. Он не владел моим уровнем допуска к информации, что в равной степени заставляло его гордиться и сводило с ума. Я напрягла шею и наклонила её в стороны, разминая мышцы и снимая напряжение.

— Я ничего не слышала об этом, — возразила я. И это было правдой. Мы должны были праздновать день рождения Диметруса. Вся банда была здесь. Предполагалось, что позже из торта должна была выпрыгнуть девушка, и я целую неделю интересовалась подробностями. Это был настоящий торт? Или пластиковый, как те, что показывали по телевизору? Испачкается ли она глазурью? Или она будет покрыта глазурью? Потому что было мерзко.

Как правило меня не приглашали на приёмы. Незначительные роли, которые мы с Фрэнки играли, обычно намеренно упускались из виду. Я платила за свои детские долги, а Фрэнки могла делать все, что ей хотелось. Мы отчитывались только перед Сойером и Аттикусом. Они говорили нам, что нужно сделать, и мы делали. Вот и всё. В этом состояла наша задача. Они платили нам достаточно, чтобы мы не захотели взять кусочек для себя. Мы были Шестерками; мы были солдатами особого назначения. Но сегодня вечером мы-таки урвали кусок торта.

Только я не собиралась его есть, если из него выпрыгнет женщина.

— А вот и наш парень. Он тебе всё расскажет.

Внимание моего отца переключилось на группу молодых людей, направлявшихся к нам. Они двигались сквозь толпу как одно целое, другие, парни постарше, отступали назад, освобождая им дорогу. Сойер шёл впереди, Гас и Аттикус позади него, походя на крылья истребителя.

Просто смешно, каким уважением они пользовались, какое влияние имели. Гас и Сойер ещё даже не закончили среднюю школу. Аттикус был придурком. Но они каким-то образом создали свою неприкасаемую репутацию, не будучи убийцами, не торгуя женщинами, наркотиками или оружием.

Деньги говорили сами за себя. А Сойер принес много денег.

Он поймал мой взгляд с другого конца украшенного заднего двора и дернул подбородком, приказывая мне следовать за ним. Я подумала о том, чтобы отвернуться и притвориться, что не вижу его. Наверное, я могла бы это провернуть. Я не всегда смотрела на Сойера. Были и другие вещи, достойные моего внимания.

Иногда.

— Он это тебе, крошка. — Мой отец подтолкнул меня локтем.

Испустив взволнованный вздох, я посмотрела на него.

— Разве ты не должен защищать меня от подобных вещей?

Он разразился лающим смехом.

— Защищать тебя? Милая, я горжусь тобой. — И тут его глаза наполнились настоящими слезами. Ублюдок. — Кто бы мог подумать, что моя дочь сможет делать то, что делаешь ты? Я знал, что, когда брал тебя на все эти задания, когда ты была ребёнком, это окупится. Я видел в тебе потенциал с самого первого дня. А теперь посмотри на себя. Подумай о своем будущем, Каро. Не говори, что я никогда ничего для тебя не делал. Потому что если ты продолжишь в том же духе, тебе не придется ни о чем беспокоиться, детка. Ты будешь готова к жизни.

Да, верно. А может быть, и к пожизненному заключению.

— Ты знаешь, как это все мерзко, папа? — спокойно спросила я.

Его лицо растянулось в улыбке.

— Я думаю, ты хотела сказать спасибо.

— Невероятно. — Я обернулась, понимая, что лучше не заставлять Сойера и Аттикуса ждать. — Увидимся позже.

— Возможно, сегодня вечером меня не будет дома, — крикнул он мне вслед, и я решила, что будет лучше, если я не буду знать почему.

Я проскользнула в толпу так же, как Фрэнки, бесшумно, украдкой, плавно, прихватывая по пути кошельки. Эти люди были преступниками, но не имели не малейшего понятия, как следить за своим барахлом. Было столько всего, что можно было украсть.

Они полагали, что здесь, в окружении своих братьев и их оружия, они в безопасности. Но это были те моменты, которых мы ждали. Игра началась.

Мои пальцы были легкими, как перышки. Пачка наличных, выглядывающая из бокового кармана брюк, зажим для денег, едва видимый в заднем кармане, к тому времени, как я добралась до противоположной стороны помещения, у меня было триста баксов. Я разделила деньги и сунула их в чашечки лифчика. Дополнительная поддержка тоже не повредит.

Когда я подошла к Сойеру, он поднял брови, потому что заметил конец моей шалости. Я пожала одним плечом и молча попросила его не поднимать этот вопрос.

— Это опасная игра, Шестёрка.

Я отвела взгляд.

— Не опаснее, чем сегодняшнее задание.

— Ты даже не знаешь, в чем оно заключается.

— Это законно?

Его губы дрогнули.

— У тебя есть желание умереть, не так ли?

Мы стояли под деревом, на каждой, отяжелевшей от летних зелёных листьев, ветке мерцали огоньки. Перед домом была группа, играющая некое подобие польки. Женщины флиртовали, а мужчины смеялись. Теплый ветерок пах дорогими духами и июльским лунным светом.

Сойер надел белую рубашку с коротким рукавом и чёрные шорты. Его волосы были откинуты с лица, и уложены гелем, который заставлял их чтобы оставаться на месте. Он был опасен. И красив. И он собирался попросить меня сделать что-то, чего я не хотела делать.

После того, как я сказала бы «да», я бы обвинила магию ночи и триста баксов, спрятанных в моем лифчике.

Но Сойер обладал собственной магией. Он шагнул ко мне ближе и провёл пальцем по моему обнаженному плечу. Отец сказал, что мне нужно принарядиться, потому что это важная вечеринка. Поэтому Фрэнки позволила мне одолжить одну из её дизайнерских вещей. Изумрудно-зеленое платье без бретелек, которое было слишком коротким, слишком узким и слишком красивым для меня — дочери букмекера.

— Это не желание умереть, — сказала я Сойеру. — Это больше похоже на… желание уйти отсюда.

Он подошел ближе, понизив голос, чтобы нас не подслушали.

— Куда бы ты пошла, Шестёрка? Там нет ничего лучше. Тебе было бы скучно. Тебе бы это не понравилось.

Фрэнки все время говорила мне тоже самое. Я не знаю, что это говорило обо мне. Я просто знала, что испытывала ненависть к этой жизни, к тому, что мы делали, и к тому, за что мы боролись. Я наблюдала, как мой отец хватался за жизнь на самом низком уровне. Он либо играл в азартные игры, либо хотел бы играть в азартные игры, либо сожалел об азартных играх. Он либо просил у людей денег, либо заставлял людей платить ему деньги, либо пытался понять, как он собирается с кем-то расплатиться. Он слишком много пил, слишком много курил и слишком много спал с кем попало.

В жизни должно быть что-то большее, чем это. В нормальной, законной, безопасной жизни должен быть какой-то мир.

Я должна была в это верить. Потому что я не могла жить так вечно. Я не могла быть, как мой отец. Я не могла прожить следующие тридцать лет, перескакивая с одной работы на другую, живя в дерьмовых квартирах, вечно оглядываясь через плечо.

Или того хуже. Что, если бы меня поймали? Одна из наших группировок? Или полиция?

Как, черт возьми, я собиралась выжить в тюрьме?

— Я бы с радостью сделала это, — поспорила я с Сойером. — Я бы нашла нормальную работу, открыла банковский счет и завела бы карточку в библиотеке. Я бы даже ходила в церковь.

Он покачал головой. Он мне не поверил.

— И где же? Где бы ты жила этой нормальной, скучной жизнью?

Я подумала о самом нормальном месте, какое только могла представить, о самом скучном, самом неинтересном, самом спокойном месте во всем мире.

— На Среднем Западе, — уверенно заявила я.

На этот раз он рассмеялся, тихо и по-настоящему. Это заставило мой желудок перевернуться. А моё сердце затрепетать. Это заставило меня усомниться во всех моих мечтах о Среднем Западе и выбросить их прочь.