Единственный... - Екатерина Юдина
Агеластос замолчал. Стиснул зубы и с силой сжал ладонь. Я потянулась рукой к нему. Своей ладонью хотела прикоснуться к ладони Кириана, но остановилась. Внезапно услышала жужжание и поняла, что это «ожил» мой телефон. Звонила мама.
— Я сейчас вернусь, — взяв свой телефон, я пошла в свою комнату и ответила на звонок: — Да?
— Чара, как ты можешь, так поступать? — голос мамы был взволнованным, отчаянным и злым.
— Мам, ты о чем сейчас спрашиваешь? — я растерянно прикусила кончик языка, сразу ощущая что-то нехорошее.
— Как ты можешь опять общаться с Кирианом Агеластосом? Чара… Почему? Зачем ты?..
— Откуда ты узнала? — спросила, чувствуя, как в груди все сжалось.
— И мне и папе еще утром прислали фотографии, — мама сделала глубокий вдох, будто пытаясь успокоиться и взять себя в руки. — Ты с Агеластосом, кажется в университете. Он полуголый и ты в его футболке поверх платья. Он держит тебя за руку и куда-то ведет.
— Кто… Кто прислал эти фотографии?
— Я не знаю. Чара, разве это имеет значение? Нам еще написали, что вы… господи, я даже думать об этом не хочу, но разве это и так не ясно? Что вы прямо в университете занимались чем-то таким. Что он опять пачкал тебя в одной из аудиторий.
— Мам, мы не занимались ничем подобным.
— Правда? Судя по фотографии, как раз занимались, — мама шумно выдохнула. — Я не хочу лезть в твою личную жизнь. Ты уже взрослая девушка, но… Чара, мне больно осознавать, что об тебя вытирают ноги, а ты это принимаешь.
— Мам, все не так. Он просто случайно дернул за мое платье и оно порвалось. Кириан отдал мне свою футболку и отвел к кузине. Она дала швейный набор, чтобы я зашила платье.
— Это же как сильно он «случайно» дернул за платье, чтобы оно порвалось? — мама мне не поверила. Все еще считала, что Агеластос брал меня в одной из аудиторий. — Ты говорила, что возвращаешься в Афины, чтобы учиться. Вот так ты учишься? Вот чем ты занимаешься в университете? Ты ведь к нему ехала?
— Нет, это неправда…
Мама не дала мне договорить.
— Чара, мы не хотели об этом тебе говорить, но я считаю, что все же стоит это сделать. У твоего папы больное сердце…
— Больное сердце? — я широко раскрыла глаза. — Почему вы раньше не говорили? Как давно?
— Уже несколько лет. На этой работе в Кастории, ему стало немного хуже, но терпимо. После этих фотографий, которые нам прислали сегодня, Хтония отвозила твоего отца в больницу.
— К-как он сейчас? — в груди все перевернулось и сжалось. Я ощутила жуткую тревогу, которая обвила тело и я на ватных ногах оступилась.
— Сейчас он уже дома. Принимает лекарства, но хочет поехать в Афины и разбить лицо Агеластосу.
— Все правда не так, как кажется. Кириан ничего плохого мне не делает.
— Ты можешь защищать его сколько угодно. Ты смотришь на него глазами влюбленной девушки, но это больные отношения, в которых он тобой лишь пользуется и позорит. Показывает насколько ты доступна. Ты хоть представляешь, что о тебе думали, когда ты в таком виде шла с ним за руку в университете?
— Я в ближайшее время приеду домой. Хочу увидеть папу и поговорить с вами.
Несколько долгих и тяжелых секунд мама молчала.
— Мы хотим, чтобы ты вернулась в Касторию навсегда. Забери документы из университета и возвращайся. Поступишь тут на учебу.
— Мам… — прошептала на выдохе.
— Я правда не хочу давить на тебя. Больше всего на свете, мне бы хотелось доверять твоим решениям, но я вижу, что сейчас ты на это не способна. Тобой пользуются, Чара, и так будет продолжаться, пока ты не откажешься от Агеластоса, который тебя и девушкой не считает. С ним ты забыла, что такое гордость. Вот как ты могла простить его после того, что он сделал? Люди не меняются. Он опять будет делать тебе больно, а ты будешь прощать, лишь потому, что влюблена. Ты просто не видишь того, что мы видим со стороны. Ты считаешь это приемлемым и нормальным, но на самом деле это ужасно.
Я разомкнула губы и хотела возразить, но не смогла этого сделать. Мама не знала всего и в каких-то моментах считала, что все хуже, чем было на самом деле, но в тот же момент я умом понимала, что в кое-чем она была права. Кириан проделал в моей груди сквозную дыру и она до сих пор кровоточила. Но все же я опять рядом с ним. Нормально ли это? По сути, он лишь пальцем поманил, а я расплылась.
Я качнула головой. Попыталась прогнать эти мысли, но они прочно засели в сознании.
— Можешь считать нас плохими, но мы выдвигаем тебе ультиматум — или ты бросаешь Агеластоса и возвращаешься к нам, или можешь больше не приезжать в Касторию и звонить нам. Мы на твои звонки и сообщения больше отвечать не будем, ведь, раз ты посчитаешь, что Агеластос важнее… Значит так тому и быть. Мы больше ничего сделать не можем, но и видеть сломленную дочь не хотим. Я не желаю, чтобы этот ублюдок прикасался к тебе грязными руками прямо при нас.
— Мам, он не…
— Прекрати. Не оправдывай его. Я подобного слушать не желаю. Никогда. И если у тебя осталась хотя бы капля здравого ума и гордости, ты понимаешь, что он этого не заслуживает, — мама замолчала, но я уже успела уловить, что ее голос начал дрожать. Казалось, что она вот-вот заплачет. — Прошлой зимой нам прислали еще кое-что видео…
Мама запнулась, а я ощутила, как внутри все замерло. Я поняла, что за видео и в
