Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон
Ухмыляюсь шутке и бросаю мяч в корзину.
Все же чутье меня не подвело.
Таша поблизости. Я обнаруживаю ее, когда плетусь в дом, и волоски на моем теле встают дыбом. Укрываясь под черным зонтом, она переминается с ноги на ноги рядом с автомобилем, наблюдая, как отцовский водитель загружает чемоданы в багажник.
Чемоданы… ее?
Я роняю мяч. Руки вдруг слабеют, становятся непослушными, словно ватой напичканы. Млею, как придурок, не в состоянии сдвинуться и на миллиметр. Почему-то в сознании всплывает сцена, как я встретил Ибрагимову в начале лета. Точно так же я обомлел тем днем.
Звук дождя глушит удар баскетбольного мяча о землю. Таша не оборачивается, и мы не пересекаемся взглядами как в замедленной съемке, будто вырвавшись из сцены кинофильма.
Что происходит?
Куда она намылилась?
Таша ныряет в автомобиль после того как водитель открывает для нее пассажирскую дверь. Наконец, я срываю с себя оковы оцепенения и даю деру. Несусь со сверхзвуковой скоростью в надежде догнать отъезжающую к воротам машину. Выжимаю силы по максимуму…
Не успеваю.
Ниссан скрывается из поля обозрения.
Зачем я вообще побежал?
Не все ли равно, куда она, и как долго я ее не увижу?
Очнись, Курков!
Будто ополоумевший, колочу себя по башке.
Надо придти в себя.
Бля. Бля. Сердце колотится как исступленное. Вот-вот дыру в груди проделает и умчится за Ибрагимовой.
Спокойно. Может, зря нагоняю панику.
Я бегу трусцой к дому и сворачиваю к кухне, где оставил телефон. Без толку писать Таше, но я все же пробую. Естественно, она игнорирует и звонки и смс. Набираю отца. Он-то отвечает почти молниеносно.
— Привет, сын.
— Таша, — выговариваю ее имя непривычно надломленным голосом.
— М-м-м, — не вдупляет папа. — Что Таша?
— Куда она, блять, поехала? — нечестно срываться на него, но я встревожен, рассержен и совершенно не способен сейчас думать о подборе правильной интонации.
— Во-первых, сбавь обороты, — вмиг приструнивает отец.
— Извини, — бормочу я, стискивая пальцами переносицу. — Так… куда она сорвалась?
— Таша захотела вернуться в Испанию. Подробностей пока не знаю, — отец устало протягивает на выдохе. — Настя в двух словах упомянула что-то о стажировке с профессором.
— Что еще? Она вернется?
— Не знаю, Антон. Ты поразительно обеспокоен ее отсутствием. Мне стоит переживать о твоем странном поведении?
— Нет, — выдаю на автомате. — Давай, пока, отец.
Бросаю телефон на столешницу и хватаюсь за баскетбольную майку. На груди собираю ткань в кулак и до скрежета стискиваю зубы.
— Твою мать, твою мать, — шиплю я.
Перед глазами темнеет от гнева. Чувство удушья прочно заседает в горле.
Возможно, я ее больше не увижу.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
