Борис Михайлов - Немецкая любовь Севы Васильева
— Меня уволят. Не могу оставить одного. Привезу домой, потом иди куда хочешь. Желаешь прогуляться, давай оставим машину и пойдем пешком. Одного не отпущу.
— Не маленький — не потеряюсь. Перед отцом защищу, не бойся. Хочу побыть один, понимаешь?
Амалия осталась непреклонна, и Сева не стал продолжать спор. На светофоре выскочил из машины. Ей ничего не осталось, как ехать следом. У следующего светофора он затерялся среди пешеходов.
Потеря Марики разрушила сказочный мир, в котором обитал Сева. Без неё терялся смысл пребывания в Германии. И раньше его посещали сомнения. "Обрести отца — здорово. Всю жизнь мечтал. Но жить в чужой стране, без близких друзей, без всего, к чему привык… Конечно, будет всё… Кроме друзей. Любимой речки, где научился плавать, родной березовой рощи с грибами".
При Марике Сева не вспоминал дом. Она затмевала всё. Теперь, после ее бегства, вдруг ясно понял, как одинок в Германии. Отец не заменил всё, оставленное дома. Слишком поздно встретились. Полжизни прошло без него. По-настоящему никакие родственные узы не связывают. Не плохой он человек, но языковый барьер, не позволяет даже поговорить по душам… А фрау Маргарет, Пауль, Лизетт, Генрих… Всю жизнь звать на помощь Амалию? Мысли перебивали друг друга, перед глазами, как в калейдоскопе, менялись картины прошлого и настоящего.
Амалия предчувствовала, нельзя оставлять Севу. Занятый своими мыслями, он забрел на тихую улочку, спускающуюся к Рейну. Дважды мимо взад — вперед пронеслась стая мотоциклистов, на которых не обратил внимания. Вскоре байкеры вернулись. Они катили по всей ширине проезжей дороги и по тротуару прямо на Севу. Он попытался посторониться, а они выбрали его в качестве жертвы своей игры, принялись кружить вокруг, направляя мотоциклы прямо на него. Сева едва успевал увертываться, парни гоготали. Это была не игра, а наглый вызов. Сева пытался объяснить
великовозрастным лоботрясам, что шутка переходит границы, они еще больше хамели. Когда особо наглый мотоциклист едва не придавил его, больно ударив колесом, Сева развернулся и изо всех сил, пнул его ногой. Хулиган вместе с машиной свалился, на него налетел другой. Сева и его столкнул и тут же получил удар кулаком в скулу, с другой стороны больно стукнули в лицо, в глазах потемнело.
На пустынной улице показался грузовик. Водитель увидев, в какую передрягу попал Сева, остановил машину, схватил монтировку и, размахивая ей, кинулся на помощь. Байкеры набросились и на водителя, он, отбиваясь, открыл Севе путь к грузовику. Еще несколько мгновений и оба сидели в кабине, машина тронулась. Байкеры на мотоциклах ринулись вдогонку, обгоняли, лезли под колеса, всеми способами пытались остановить грузовик, расправиться с водителем и Севой. Не известно, чем бы всё кончилось, но узкая улочка влилась в широкую оживленную магистраль. Мотоциклисты вынуждены были отстать.
Водитель объяснил Севе, парни эти — известная в столице банда великовозрастных мотоциклистов — байкеров "Ангелы смерти".
— Entschuldigen Sie bitte, ich spreche Deutsch nicht. Ich bin aus Russland. (Извините, по-немецки не говорю. Я из России). Водитель еще что-то объяснял, Сева лишь улыбался в ответ. Вдруг он узнал улицу и дом, где жили Бутузовы.
— Halten Sie bitte! Es ist mein Haus! (Стойте! Это мой дом)! — закричал он, показывая на дом. Водитель остановился, они пожали друг другу руки.
— Vielen Dank! (Большое спасибо). До свидания!
***
У Бутузовых Сева уже бывал, принимали его тепло. Сегодня Сева удивил хозяйку уже на пороге.
— Опять подрался! Синяк, какой! Кто так разукрасил? — испугалась она, впуская Севу. Выглядел он ужасно. Огромный синяк под глазом, волосы растрепаны, ныла нога.
— Сам виноват, занесло на какую-то пустынную улочку, а там байкеры на мотоциклах пристали.
— Тебя предупреждали: не ходи, где попало. Как же одного отпустили после происшествия на Мюнстер — плац? Пойдем, умоешься, — она отвела его в ванную комнату и позвонила соседу — врачу.
— Валерий Матвеевич? Спустить, пожалуйста, срочно. Сейчас.
Сева умылся, осмотрел ногу, на ней красовался огромный синяк и кровоподтек.
Пришел врач — мужчина средних лет, пожал Людмиле руку.
— Что случилось?
— Помоги соотечественнику нашему.
— Где он?
— В ванной. Хулиганы напали. Это Васильев. Думаю, слышал о нём.
— Родственник Клуге? — Людмила кивнула. Врач остановился в нерешительности. — Зачем впустила, он невозвращенец! Неприятностей не оберешься.
Вошел Сева, и Людмила представила их.
— Валерий Матвеевич наш посольский врач, осмотрит тебя.
Сева протянул руку, но врач сделал вид, что не понял, а принялся ощупывать синяк.
— Да!.. С таким фингалом в "Феникс" не пойдешь… У немцев есть отличная мазь.
— Ногу посмотрите, пожалуйста, — попросил Сева и задрал штанину еще выше.
— О, тут серьезнее! Посиди, мы с Людмилой посмотрим, что имеется в аптечке, — Людмиле показал глазами "выйдем".
Сева остался один, а Валерий в соседней комнате набросился на женщину.
— Рентген необходим и серьезное лечение. Соображаешь, в какую историю влипла?! Большие неприятности ждут… Не знаю, что делать. Позвонить отцу? Приход парня зафиксирован.
— Валера, ты врач, или кто? Он пришел к нам! Наш долг помочь.
Испугавшись объяснения с посольским кэгэбэшником, Валерий колебался.
— Ты права, моя обязанность помочь. Только возвращаться в Союз досрочно не хочу. Отвезу в нашу поликлинику — наверняка влетит, не окажу помощь — тоже не похвалят. Что лучше — не знаю. Втянула ты меня!
В коридоре послышался шум — пришел Евгений, увидел Севу.
— Кого вижу, и в каком виде! — воскликнул он. — Советский подданный, сын турецкого паши, простите немецкого промышленника Всеволод Васильев ибн фон Клуге младший. Опять ввязался в драку? Что-то часто стал попадать в передряги.
Открылась дверь, и вернулись Людмила с Валерием.
— Всё хохмишь? Видишь, как парня отделали, — остановила она мужа.
— Схожу за бинтами и примочкой, — сказал Валерий и ушел к себе.
— Рассказывай, как живется у отца?
— Как в сказке. Только сердце мое дома. Все вокруг чужое.
— Давно о тебе не слышали. Не позвонишь. Решили, уехал, не попрощавшись.
— В газетах написали, остался в надежде на наследство, помогаю отцу в делах.
— В здешних газетах еще не то пишут! Думаешь остаться?
Сева пожал плечами.
— Не знаю. Нет, наверное. Поеду домой. Жалко отца. Он так одинок.
— Уговаривает не уезжать?
— Делает вид, само собой разумеется, что останусь. Старая фрау Клуге каждый день рассказывает о своей генеалогии, вспоминает предков, начиная со столетней войны с Францией, о родстве с французскими и германскими королями. Порой открытым текстом говорит, что для меня великая честь принадлежать к роду Клуге. Можете представить каково мне, детдомовцу, слушать её гордое бахвальство!
