Дайана Стингли - Весь в моей любви
– Рад познакомиться с вами, миссис Стоун, – сказал Марк, пока я стояла, онемев от неожиданности.
– О, зачем же так официально? Зовите меня Тереза!
– Позвольте преподнести вам это. – Марк протянул свой подарок.
– О, но зачем же…
– Я очень хочу как-то отблагодарить вас за гостеприимство.
– Огромное вам спасибо. Счастлива видеть вас у себя. Ах, где мои манеры?! Проходите, проходите же, пожалуйста!
В гостиной тетка и дядя ожидали появления Марка стоя. Тетка улыбалась той же ненатуральной улыбкой, что и моя, несомненно, подмененная мать, – улыбкой, светившейся дружелюбием и теплотой. Можно подумать, меня легко обмануть. А мужчина, притворяющийся моим дядей, одетый в костюм и при галстуке вместо обычной футболки и полиэстеровых спортивных брюк, – явная подделка.
– Саманта, – сладко пропела фальшивая мать, – представь нас твоему спутнику.
– Алекс, мои тетя Марни и дядя Верн. А это – Алекс.
Дядя Берн пожал Марку руку, словно совершенно нормальный человек.
– Очень приятно познакомиться, Алекс, – сказал он.
– Я счастлива, что вы смогли прийти, – защебетала тетка Марни.
– Саманта, не поможешь ли нам на кухне? – попросила мать. – Алекс, не стесняйтесь, присаживайтесь. Все будет готово через минуту.
Я проследовала за матерью в кухню. Тетка, шедшая следом, буквально дышала мне в затылок. Меня, кишевшую бактериями, допустили в помещение, где находились продукты! Прибытие Алекса совершенно извратило понятия об основных ценностях.
– Саманта, он – прелесть, – выдохнула мать, плотно прикрыв кухонную дверь.
– Просто хватай и беги, – добавила тетка, будучи на ты с современным жаргоном.
– Спасибо, – ответила я с подобающей случаю скромностью.
– Глазам не верю, как он красив, – не унималась мать.
– И я не верю, – не отстала тетка. Я лишь лукаво улыбалась.
А затем я увидела еду. В связи с массой усилий, требующихся для приготовления праздничного обеда, завтрак в Рождество у нас традиционно состоял из апельсинового сока, кофе и какой-нибудь выпечки. Сейчас на столе красовались нарезанная колбаса, ломти ветчины, свежая дыня, круассаны и вафли плюс добрый десяток подливок к вафлям, масло и клубничный джем для круассанов и свежевыжатый апельсиновый сок в стеклянном графине. Не знаю, что поразило меня больше: то, что мать закатила такой натюрморт, или то, что она знает о существовании круассанов.
– Мама, что это?
– Завтрак, глупышка, что же еще?
С каких пор мать называет меня глупышкой? Упрямой ослицей – да, бывало. Слишком-тупой-чтобы-понять-что-я-пускаю-жизнь-псу-под-хвост – возможно. Но глупышкой?..
– Красота, правда? – спросила тетя Марни.
– Да, вы, безусловно, превзошли самое себя.
– Мужчины любят плотный завтрак, – доверительно сообщила мать.
Раньше я не слышала от нее ничего подобного – дядю Верна, похоже, не брали в расчет.
– Что прикажете нести? – поинтересовалась я.
– Ничего, пока не вымоешь руки, – ответила мать с улыбкой вместо обычного раздражения. Даже Алекс не смог заставить ее забыть о вечной угрозе сальмонеллы, которую я потенциально несла с собой всякий раз, заходя в дом.
Нагруженная тарелками, я вошла в гостиную и услышала странные звуки, очень знакомые, но непривычные, почти невозможные. Оглядевшись, я увидела… скорее услышала нечто невероятное…
– Так вы говорите, на исправление прикуса у ребенка уходит около трех лет?
Боже мой, дядя Верн занимал Алекса светской беседой!
– Да, примерно три года.
– У Саманты зубы от природы ровные, может, кое-где запломбированные. Она вам говорила?
Зрелище действовало на нервы, и я поскорее вернулась на кухню за новой порцией тарелок. За завтраком разговор шел примерно так:
– Алекс, не хотите ли вафель? – спрашивала мать.
– Да, спасибо.
Мать подавала ему блюдо с вафлями.
– Алекс, а с чем вы будете кушать вафли? У нас есть взбитое масло, сироп, орехи, свежие фрукты…
– Хм-м-м, пожалуй, с сиропом и орехами.
– Саманта, ты к орехам ближе всех, передай Алексу сироп и орехи.
– Пожалуйста.
Мать и тетка неотрывно следили за каждым движением Марка, поливавшего вафли сиропом и посыпавшего орехами. Так, этот пункт выполнен, вафли забыты. Мы с дядей Верном – тоже.
– Алекс, у нас есть колбаса и ветчина. Чего вам больше хочется? Или желаете и того и другого?
– Если позволите, ветчины.
– Берн, передай Алексу ветчину.
Снова пристальное внимание. Наконец, когда все желания Алекса были удовлетворены, остальным дозволили приняться за еду.
– Алекс, как вам нравятся вафли?
– Очень вкусно, миссис Стоун.
– Тереза.
– Очень вкусно, Тереза.
– Не пересушены?
– Нет-нет, в самый раз.
– Уверены? Мне нетрудно пойти на кухню и приготовить вам другие.
– Мама, он же сказал: вафли вкусные.
– А в середине не клейкие?
– Ничуть. Вафли превосходны, Тереза. Позвольте заметить, очень приятно встретить человека, так заботящегося о вкусах и чувствах других.
Браво, Алекс!
– Что вы, что вы, спасибо, Алекс. Разрешите мне, в свою очередь, сказать вам, как приятно встретить представителя вашего поколения, ценящего внимательное отношение.
Великолепно, мама. В самую точку.
– Да, – встряла тетка. – Сейчас очень редко можно встретить человека вашего возраста, умеющего по достоинству оценить подобные проявления чувств. Большинство молодых считают хорошие манеры и предупредительность пережитками прошлого.
Положив вилку, Марк посмотрел сперва на тетку, а затем на мать.
– По мне, так «атрибут прошлого»– высочайший комплимент, – сказал он. – Некоторые старомодные идеи помогли нашей стране пережить Великую депрессию и выиграть мелочь, названную впоследствии Второй мировой войной.
Мать прижала ладонь к груди, не находя слов от волнения. Потрясенная тетка застыла, не донеся до рта вилку с ломтиком колбасы. Если бы в тот момент в гостиную заглянул Сын Божий, ему пришлось бы самому брать себе вафли.
– Моя тетя, – продолжал Марк, – растившая меня после гибели родителей, часто повторяла: «Единственный способ набраться ума смолоду – уважать мудрость старших». Я никогда не забывал ее слов.
– Прекрасно сказано, – подтвердила мать.
– Она была удивительной женщиной.
– В этом невозможно усомниться, – сказала тетя Марни дрожащим от волнения голосом.
– Можно мне еще ветчины? – попросила я.
– Не сочтите бестактностью мой вопрос, Алекс… Когда умерла ваша тетя? – спросила мать.
– Восемь лет назад, за месяц до того, как я закончил стоматологический факультет.
– Подумать только, она так и не увидела вас с университетским дипломом, – горестно покачала головой тетка.
