Николь Баарт - Снежный ангел
– Тебя послушать, я чем-то непристойным занималась. Макс мой друг.
– Друг? Ты считаешь другом человека, который подбивает тебя не слушаться мужа?
Я зажмурилась на мгновение. Какая же я дура! Думала, все забыто. Как бы не так. Сайрус не из тех, кто спускает обиды, тем более такое преступление, в каком повинна я. Преступление против устоев нашего брака. Правила мне известны? Известны. Я сознательно их нарушила. И полагала, что мне это сойдет с рук?
– А я думала, ты меня простил.
Я даже не поняла, что произнесла это вслух. Только Сайрус вдруг коротко и сухо хохотнул:
– А ты не просила прощения.
Может, напомнить, что истинное прощение дается без всяких просьб? Исключительно по доброй воле? Нет, лучше убраться подобру-поздорову. Самое время потихоньку выскользнуть из кухни и попытаться найти другую рубашку, пригодную для обеда в обществе городских шишек. Но дело не в несчастной рубашке, нет. Гнев Сайруса имеет гораздо более глубокие корни. Там, откуда он поднимается, клокочет скопившееся за долгие годы раздражение. Бесчисленные случаи, когда я, по убеждению Сайруса, подводила его.
– Прости, пожалуйста, – миролюбиво попросила я. Может, увидев мое раскаяние, Сайрус уймется, вспомнит, что мы практически помирились? Разве не смотрел он на меня почти с сочувствием, совсем недавно? Конечно, от сочувствия до любви далековато, но надо же с чего-то начать. Я все еще ощущала у себя на лбу теплое прикосновение его губ. Было это? Или я все придумала?
– Нет, Рэч, одними извинениями тут не обойтись. – Сайрус крепко, слишком крепко, ухватил меня за запястье. – Я прошу немногого, но есть вещи, которые должны выполняться неукоснительно. Безделья я не потерплю. Ты хоть знаешь, сколько я работаю? Сколько нужно денег, чтобы содержать такой дом?
Я потрясла головой, не смея поднять на него глаза. Куда подевалась та уверенная в себе женщина? Она была здесь еще вчера. А сейчас, когда ее, как щенка, ткнули носом, чтоб не забывала свое место в этой семье, она в страхе затаилась. И даже не вздрогнула от зуботычины.
* * *– Доброе утро. – Спустившаяся на кухню Лили в ужасе уставилась на мою руку, где краснели пятна от пальцев Сайруса, перевела взгляд на лицо, где на щеке уже наливался синяк. – Мам!
– Ничего страшного. – Я выдавила улыбку. – Я такая неуклюжая…
– Прекрати! – Лили хлопнула ладошкой по столу. – Прекрати мне врать! Я все знаю. Ты сама мне все рассказала.
«Далеко не все», – подумала я, размешивая тесто для блинов.
– Блинчиков с черникой хочешь?
– Не хочу. – Лили сердито направилась к лестнице.
– Но ты же должна что-нибудь поесть, – крикнула я ей в спину.
– Не хочу.
– Но…
– Я же сказала: я есть не хочу!
Я провожала ее взглядом, пока ноги в одних носках не скрылись на площадке второго этажа. Хлопнула дверь. Я вздрогнула, клякса теста шлепнулась на стол. Наш дом снова поле боя. Коротким было счастье. И как стремительно все изменилось, буквально за одну ночь. Просто как в грустной сказке.
Все следующие несколько дней дом жил в угрюмом напряжении. Лили почти не выходила из своей комнаты, демонстративно не снимая пижамы. Сайрус работал сверхурочно, хотя раньше на праздники брал выходные. И оба избегали меня, а на моей скуле красовалось багровое свидетельство того, во что превратилась наша жизнь.
Но Рождества никто не отменял, оно приближалось, невзирая ни на что. И уже сверкала в гостиной трехметровая елка, и лились рождественские гимны из радиоприемника, на какую бы волну я его ни настраивала. В воздухе явственно пахло праздником. И от этого становилось только хуже. В тот год магия Рождества прошла мимо меня. Какие там чудеса! Голова была полна мрачных мыслей и еще более мрачных предчувствий.
Я даже забыла, что Лили предстоит играть ангела. И вдруг днем в канун Рождества она спускается в костюме – жемчужно-белом одеянии, ниспадающем мягкими оборками до самых щиколоток, с кремовым искусственным мехом вокруг шеи и по подолу и такой же муфточкой.
– Потрясающе! – выдохнула я.
– А ты небось и думать забыла про наше представление, да?
– Забыла, – виновато призналась я. – Но все равно я тобой горжусь. И с удовольствием посмотрю, как ты будешь играть ангела.
– Мне, вообще-то, уже расхотелось играть. – Лили величаво проплыла через комнату и со вздохом плюхнулась на диван. – Настроения нет.
– Ну, дорогая, – я подошла и, присев на подлокотник дивана, запустила пальцы в ее золотистые волосы, – последние дни были не из легких. Но мы не должны забывать, чему посвящен этот праздник.
– А тогда почему ты сама не играешь ангела, если тебя это так волнует?
– Издеваешься? – Я пощупала краешек шелковистой материи. – Ты только посмотри на себя! Прямо дух захватывает.
– И крылья еще, – как можно равнодушнее проговорила Лили, но голос звенел восторгом, которого было не утаить.
– Ну, значит, нам осталось только причесать тебя.
Лили бросила на меня подозрительный взгляд:
– Как причесать?
– Как-нибудь затейливо. – Я захватила в руку длинные локоны и собрала их у нее на макушке. – Заплетем несколько косичек, заколем наверху, а кончики спустим.
– Похоже, ничего себе будет.
– Роскошно будет!
– Но у тебя же рука… – Она с суровым неодобрением глянула на мой гипс.
– Пальцы-то работают, видишь? – Я пошевелила пальцами, вопросительно приподняв брови.
Лили безразлично дернула плечом, но ей определенно хотелось, чтобы ее уговорили.
– Если не лень возиться, ладно. Посмотрим, что у тебя получится.
– Я мигом, только захвачу кое-что.
Я вылетела из комнаты и так же быстро вернулась, пока Лили не передумала. Эта прическа – единственное светлое пятно за всю неделю, мрачную и тоскливую, как погода за окном.
– Метель будет, – сообщила я, заплетая рыжие локоны в аккуратные косички. – Только бы снегопад спектаклю не помешал.
– «Шоу должно продолжаться», – пропела Лили. – Сара так говорит. И еще она сказала, что со снегом будет даже интереснее.
– Очень на нее похоже.
Я задумалась. Где она, моя подруга? Я так соскучилась. После визита в дом престарелых мы ни разу не встречались. Чем, интересно, она занимается? Кто знает, может, затеяла розыски моего отца. Только как бы ей втолковать: ну разведает она, где он живет, – и что? Сайрус все равно меня не отпустит.
Много времени не понадобилось, чтобы Лили стала выглядеть так, словно только что спустилась с небес. По опущенным плечам было видно, что она еще дуется, но мы, по крайней мере, сидели рядом.
Хлопнула гаражная дверь, и сердце мое зашлось. Господи, уже пять часов! Как незаметно промелькнул день. Пора везти Лили на генеральную репетицию, где будут и зрители. А заодно явить миру мой синяк и прочее. Малоприятная перспектива. Тошно выставлять на всеобщее обозрение руины незадавшейся любви. Терпеть взгляды исподтишка. Врать… Тошно.
