Дорис Мортман - Истинные цвета
– Думаю, что да, – ответила Изабель, имея в виду Коуди.
Флора пощелкала языком и укоризненно покачала головой:
– Если ты еще раздумываешь, то это не совсем то!
– А почему ты не вышла замуж за дядю Алехандро? – в свою очередь спросила Изабель. – Ты же говорила, что любишь его.
– И люблю его, так оно и есть. Всегда любила и буду любить. – Она пригубила вино. – Но мне хотелось сохранить свободу и независимость. Если бы я вышла замуж, мне пришлось бы с ними расстаться. – Флора погрустнела и задумалась. – Согласно неписаным законам мне надлежало занять подчиненное положение только потому, что я женщина. Я не желала мириться с дурацкими запретами, согласно которым женщине нельзя заниматься живописью, а если она пишет картины, то не имеет права их выставлять.
Флора усмехнулась, видимо вспомнив кое-какие эпизоды из своей юности.
– Когда Алехандро остался со мной, несмотря на мой отказ выйти за него замуж, и повсюду появлялся в моем обществе, мое сердце едва ли не выпрыгивало из груди от счастья. Меня восхищали его любовь, преданность и бесстрашие.
– Может, когда-нибудь и я найду своего Алехандро, – промолвила Изабель, глубоко тронутая рассказом своей тетушки.
Флора с усмешкой взглянула на Изабель.
– Я бы никому не пожелала тех мук, что нам с ним пришлось вынести. Тебе надо стремиться к тому, что было у твоих отца и матери. – Ее голос смягчился, и она с нежностью посмотрела на свою внучатую племянницу. – Как только тебе встретится мужчина, способный не только разжечь в тебе страсть, но и пробудить доверие и оберегать тебя, выходи за него замуж не раздумывая!
После этого разговора Изабель долго не могла уснуть. В конце концов она поднялась на башню Кастель и в благоговейном молчании стала ждать рождения нового дня.
Ночь отступала постепенно, шаг за шагом, но вот из-за горных вершин поднялось солнце. И наконец заиграли краски утра.
А Изабель, ставшая свидетельницей пробуждения природы, увидела во всем этом послание небес, призванное вдохновить ее на очередное восхождение к вершинам искусства.
В Нью-Мексико Изабель вернулась с твердым намерением приступить к работе над серией абстрактных пейзажей. С этой целью она отправилась в рискованное путешествие по долине Смерти, к наполненным эхом кратерам Большого Каньона, разноцветным скалам каньона Брайс, в овраги Бэдлендз, навстречу рассвету. По пути она останавливалась в самых живописных местах, знакомилась с окрестностями, спала под открытым небом и просыпалась с первыми лучами солнца.
Она с удивлением и восхищением постигала извечную истину: несмотря на то что рассвет каждый раз по-новому окрашивает окружающий ландшафт, сам процесс пробуждения всего живого повторяется каждый день с неизменным постоянством. Что бы ни творило человечество – добро или зло, – оно не в силах остановить победное шествие утра.
В сентябре Изабель де Луна выставила в галерее Рихтера сорок живописных полотен, посвященных рассвету, под общим названием «Ода Эос».
Скай и Дюраны нашли общий язык так быстро, как если бы были знакомы всю жизнь. Не прошло и часа после приезда Скай, как они уже непринужденно болтали и смеялись, обсуждая все на свете – от освещения в галерее до рецептов соуса чили. Джонас и Сибил, поженившиеся год назад, остались с ними после ужина.
Сибил спросила Скай, как ей работается со знаменитым Джулианом Рихтером.
Скай округлила глаза:
– Ужасно! Джулиан – гений, этого не отнять, но у него больное самолюбие. Вбил себе в голову, что он величайший меценат со времен Боттичелли, и смотрит на меня свысока, словно я человек второго сорта, представляете?
Под всеобщий хохот Скай изобразила в лицах их с Рихтером беседу.
Когда тема была исчерпана, присутствующие перешли к обсуждению положения евреев в Нью-Йорке и Санта-Фе.
– Когда я летела на самолете из Далласа, – вдруг произнесла Скай, – мне попалась на глаза статья о недавнем инциденте в Эль-Пасо. Вандалы разгромили магазины в целом квартале – побили витрины и изрисовали стены свастикой. В заметке сказано, что магазины принадлежали «подпольным» евреям. Раньше я никогда не слышала ни о чем подобном. Очень интересно.
В комнате повисла напряженная тишина. Джонас сидел с каменным лицом. Изабель и Сибил выжидательно смотрели на Скай. По выражению лиц Миранды и Луиса вообще невозможно было что-либо понять. Скай уже досадовала про себя, что затеяла весь этот разговор, но тем не менее продолжила:
– Оказывается, это потомки евреев, которые переселились в Мексику, после того как их изгнали с испанской земли в эпоху инквизиции.
– Но зачем кому-то понадобилось громить их магазины? – недоуменно спросила Изабель.
– Дело в том, что они прикидывались католиками, будучи на самом деле иудеями. Об этом стало известно, и горожане пришли в ярость.
– Надеюсь, никто не пострадал?
– Двое убитых. Несколько раненых. Их бизнесу нанесен серьезный урон.
– Просто возмутительно! – воскликнула Сибил.
– В статье сказано, что на юго-западе существуют целые поселения «подпольных» евреев. Некоторые семьи скрывали свои иудейские корни более пятисот лет.
– Это правда? – спросила Джонаса Изабель. Он пожал плечами.
Скай задумчиво покачала головой:
– Нам хочется верить, что мир стал терпимее, но это далеко не так. Во все времена находятся фанатики, готовые отправиться в крестовые походы, – с тихой яростью продолжила она. – Нацисты, пожалуй, худшие из них. Но они не первые. И не последние.
Подруги удалились в домик Изабель во втором часу ночи.
– Тебе чертовски повезло, – заметила Скай, помогая Изабель застелить раскладной диван. – Мало того, что родители у тебя были сеньор и сеньора Перфекто, а твой ангел-хранитель – знаменитая оригинальная Флора. Когда фортуна повернулась к тебе задом, ты благополучно приземлилась в юго-западном раю, да еще и заимела в качестве приемных родителей Дюранов. Сама Золушка лопнула бы от зависти, узнав, что ты такая везучая!
– Они у меня замечательные, правда? – с нескрываемой гордостью подхватила Изабель. – Миранда тебя просто обожает!
– С первого дня нашего знакомства я поняла, что у нее исключительно тонкий вкус! – подхватила Скай. – Она обещала показать мне «Каньон-роуд» и другие галереи в Санта-Фе.
– Во всем Санта-Фе тебе не найти лучшего гида по художественным выставкам.
– Я смотрю, она хорошо знает художников, приславших свои работы в ее галерею. «Восемнадцать» – необычное название для выставки.
– Все объясняется очень просто: выставляются восемнадцать художников, – отозвалась Изабель.
– Знаю, знаю, но если группа художников выставляется под одной вывеской, это говорит о том, что их объединяет общая идея. К тому же в числах заключен некий мистический смысл.
– Художников из группы «Восемь» тоже многое объединяло, – заметила Изабель, имея в виду группу американских художников, популярных в начале двадцатого века, – но в их творчестве не было ничего мистического. Они всего лишь договорились выставляться вместе, после того как их работы, посвященные трущобам, отвергла Национальная академия дизайна.
– А как насчет «Синей четверки»?
– Я никогда не считала Кандинского, Джауленского, Клее и Лайонела Фейнингера единомышленниками.
– Это потому, что каждый из них добился признания как самостоятельный художник. Тем не менее немка, собравшая всех четверых под одним флагом в Штатах, назвала их «Синей четверкой», поскольку считала темно-синий цвет мистическим.
– Терпеть не могу синий цвет! – вырвалось у Изабель. Подруга молча погладила ее по руке – слова здесь ни к чему. Она знала, что Изабель мучают кошмары: каждую ночь она погружается в зловещий темно-синий мрак, где нет ничего, кроме неясных звуков, видений и смутных воспоминаний.
– У тебя возобновились головные боли? – спросила она подругу.
– Во всем виновата погода. Каждый день идут дожди, а ты ведь знаешь, я плохо себя чувствую в такие дни.
Грозы она переносила еще хуже. От ударов грома у нее раскалывалась голова. Изабель консультировалась у врачей, но те только разводили руками, не в силах ей помочь. Правда, один из них обратил внимание на ее фамилию – де Луна – и предположил, что Изабель из тех, на кого влияет луна. Доктор попросил пациентку тщательно фиксировать, когда именно у нее возникают ночные кошмары и головные боли, чтобы как-то привязать их к грозам, приливам, отливам и фазам Луны. Она тотчас забыла рекомендации, но по-прежнему зарисовывала то, что являлось ей в зловещих снах, а рисунки складывала в отдельную папку в надежде, что их смысл прояснится в будущем.
– Твои кошмары и головные боли когда-нибудь исчезнут. Вот увидишь, Из.
Изабель попыталась было улыбнуться, но улыбка не получилась.
– Надеюсь, так оно и будет. Но мне кажется, в этих видениях содержится какой-то глубокий смысл. Может, это касается той ночи, когда убили мою мать.
