Кристин Волкер - Учебный брак
Во время моей тирады Аманда стояла мертвецки тихо. Когда я, наконец, закончила, я ожидала ее реакции. Ее возражений. Ее ответного огня. Но ничего не произошло.
Вместо этого Аманда начала плакать. Сначала были просто всхлипы, затем они превратились в рыдания, сопровождаемые водопадом слез. Она закрыла лицо руками, и ее плечи сотрясались от каждого ее всхлипа.
Тодд оказался рядом с ней через секунду, хотя во время моего монолога находился на расстоянии нескольких футов. Он притянул ее промокшее лицо к груди, обнял ее и просто держал так. Через некоторое время он прошептал что-то ей на ухо, и она выскользнула из его объятий и пробежала сквозь толпу к выходу из спортзала.
Когда она ушла, Тодд повернулся ко мне.
― Что, черт возьми, это было?
Все больше людей стали толпится вокруг. Я ответила:
— Она первой всыпала мне, какой я дерьмовый чирлидер и какой ошибкой было взять меня в команду!
Порыв ветра погнал языки костра вверх и сдул угли.
Тодд закричал:
― Неважно, что она сказала. Она не заслужила быть униженной перед целой школой. Вылей все это дерьмо на меня — без проблем! Поступи так со мной — я могу принять это! Но оставьте ее в покое. Она не способна принять это. Она очень ранимая.
— Ранимая? — Я не смогла сдержаться. ― Да ладно, Аманда почти так же ранима, как сиденье для унитаза.
Несколько парней в толстовках СШВК начали хихикать. Придурки.
— Она гораздо более ранимая, чем ты! — сказал Тодд. — Ты абсолютно бесчувственная.
Я попятилась.
— Что? Я не бесчувственная!
— О, пожалуйста, Фиона. Ты наименее чувствительный человек из тех, кого я знаю.
— Как ты можешь такое говорить?
Ветер переменился, дым начал лететь мне в лицо и щипать глаза. Я прищурилась и заморгала.
— Потому что это правда, Фиона. Ты нахлобучиваешь свою «мне насрать» позицию, а потом сидишь, сложа руки, и осуждаешь всех остальных.
Осуждаешь всех. Это именно то, что я сказала Марси. Надеюсь, это ужалило ее так же сильно, как меня.
Тодд продолжал наезжать.
―Ты думаешь, что знаешь о людях все, но это не так. Если бы ты остановилась на одну секунду — только на одну секунду — и подумала, как все выглядит для кого-то другого, а не только для тебя, то могла бы не быть таким снобом.
— Сноб? Я бесчувственная, и я сноб? Почему, черт возьми, ты такой подлый? Что с тобой не так, черт побери?
Тодд саркастически засмеялся.
— Видишь? Ты опять за свое. Должно быть, это со мной что-то не так. Невозможно, чтобы что-то не так было с тобой.
Он мог с таким же успехом дать мне пощечину.
— Пошел ты, Хардинг, — воскликнула я.
Я развернулась и пошла. Через десять шагов Джонни догнал меня. Я повернулась и сказала:
— Чего ты хочешь, Джонни?
Предполагалось, что слова будут оскорблением, а не вопросом.
— Ты забыла это, — ответил он, запыхавшись. В руках у него были мои очки.
Я была так зла и так сильно кричала, что даже не заметила, что не могу нормально видеть. Я выхватила очки у него из рук.
— Спасибо.
Я обернулась, чтобы уйти.
— Он ошибается, ты же знаешь, — сказал Джонни. Я замерла.
Он продолжил:
— Тодд. Он заблуждается.
Я ответила через плечо:
— То, что ты так говоришь, очень мило, Джонни. Спасибо. Увидимся.
— Фиона!
Господи, что надо этому парню? Я вздохнула и повернулась к нему лицом в последний раз.
— Что?
Он подошел ко мне ближе.
— Ты не бесчувственная. Я надеюсь, что ты знаешь это. И ты не сноб. Не слушай его. Ты… — Он взялся за угол своей черной кожанки и начал возиться с ним. — Необычайная. Ты удивительная, Фиона. И я просто подумал, что ты должна это услышать после того, что сказал Тодд. Ты не такая, как он говорил. Я думаю, ты замечательная. Действительно замечательная. Ты мне нравишься, Фиона. Сильно нравишься.
Святое дерьмо. Он это серьезно? Джонни Мерсер действительно выбрал этот момент, чтобы рассказать о своей симпатии ко мне? Может ли эта ночь стать еще хуже?
Все, чего я хотела, — это как можно скорее попасть домой, лечь в постель и забраться под одеяло. Я была готова использовать любые средства, чтобы ускорить это. Я поместила ладонь в воздухе между нами.
— Я ценю это и все такое, Джонни, но знаешь что? Я в порядке. И на самом деле… — Я покачала головой, чтобы он не пропустил мое сообщение: — Меня это не интересует.
Я ушла от него так быстро, как только могла. Затем побежала. Нужно убраться оттуда. Подальше от Джонни Мерсера. Подальше от костра. Подальше от чирлидинга. Тодда и Аманды. Марси и Гейба. Подальше от школы.
Долбаная школа. Долбаное обучение браку. Долбаный выпускной класс. Долбаная жизнь. Я просто хотела оказаться дома. Поэтому я побежала туда сквозь холодную ночь.
Глава 19
Следующим утром я не вылезала из постели почти до одиннадцати. Мои глаза опухли от слез и жутко болела голова. Я потратила полночи, думая о Марси, о том, что, во-первых, она встречалась с Гейбом, и, во-вторых, она лгала мне об этом месяцами. Чем больше я позволяла этим двум мыслям барабанить в моем мозгу, тем больше осознавала, что Марси предпочла Гейба мне. Предательство в чистом виде.
Я спустилась вниз и проглотила пару таблеток ибупрофена[24]. Схватила чашку кофе и сгорбилась около нее за столом, пока папа напротив меня читал книгу.
Я услышала звук захлопывающейся входной двери. Вошла мама, помахивая газетой.
— Она здесь! — прощебетала она.
Я застонала и пробормотала:
― Что и где?
Мама развернула газету передо мной, говоря:
― Сибил Хаттон, президент родительского комитета, попросила какого-то знакомого из «Трибьюн»[25], и они написали историю про нас. И гляньте-ка — первая полоса!
Но это была не просто первая полоса, это был заголовок: «Женщина из пригорода опротестовывает учебные браки: школьный комитет и 300 человек полностью согласны». И это была не маленькая городская газетёнка. Не скучная и неинтересная «Ежедневная Бухгалтерия». Это была «Трибьюн»! Чикагская газета. И на первой странице лицо моей мамы вместе со статьей в две колонки, в которой описывались ее усилия, направленные на отмену курса.
Такое развитие событий было либо потрясающим, поскольку, возможно, ей удастся добиться успеха, либо ужасным, потому что, давайте посмотрим правде в глаза: моя мама на первой странице «Трибьюн». Будет о чем почесать языками.
— Ты заполучила три сотни подписей к своей петиции? — спросила я.
— И там даже не так уж много старшеклассников. — Мама смяла газету в руках. — Я нацелилась не только на родителей старшеклассников, я нацелена на всех родителей в школе. Сначала петиция. Затем кампания по написанию писем, которая пользовалась огромным успехом до сих пор. Теперь это. — Она снова посмотрела на статью, затем перевела взгляд на папу. — Что ты думаешь, Итан?
