Любовь оставляет отпечатки - Лена Коро
– Похоже на Кронштадт, – заметила Надежда.
– Вам так кажется? Не задумывалась никогда, – ответила ей гид. – Но, может, дух на русском острове остался шведским? Там же когда-то граница проходила.
Кроссовер выкатился на площадь перед ратушей, здесь царило предновогоднее оживление.
– Хотите горохового супа и сосиски гриль? – Ловииса повеселела. – А если повезет, мы и Санту увидим.
Но Никита уже повернул, и машина легко взобралась на пригорок. Строения закончились, дорогу обступили вековые деревья.
– Дом что, действительно в лесу? – робко спросила Надежда, не желавшая добивать свои грезы.
– Это парковая зона. Дом не в лесу, но на окраине его. Очень удачное место. Впереди в ста метрах море. Наверное, с верхней веранды его видно будет. А за забором – парк.
«Избушка, избушка, повернись к лесу передом», – хотела съязвить Надежда, но сдержалась. И правильно сделала, потому что машина притормозила перед открытыми воротами, и то, что предстало взору, больше чем поразило.
В отличие от типичных финских построек, дом оказался двухэтажным и не в сайдинге. Белая штукатурка, размах стекла и крыша красной черепицы сквозили западом, но было и что-то чисто скандинавское. То ли строгие прямые линии строения, его некичливая простота, то ли какая-то особая добротность во всем. Напрашивались к сравнению окна. В России исстари принципом «чем меньше, тем теплее» диктовалась их величина. А тут вроде и климат не позволяет так открываться. И народ не слишком богат. Но вот ведь – витрины повсюду. «Свету мне, свету…» И то правда: лютеране. Скромность, ясность без мелочных предписаний закладываются здесь сызмальства.
– Выходим? – спросила Ловииса, почувствовав финальную остановку машины под навесом.
– Просьба, – Никита заглушил мотор, – дать нам минут десять, хочу проверить, все ли сделано так, как я просил. Обещаю сюрпризы. А пока загляните в зимний сад.
Он выскочил из кроссовера навстречу высокой плотной блондинке, показавшейся на крыльце.
– Лина, Лина, ты ее видела? – Надежда уже готова была отказаться от Никитиного гостеприимства. – Типичная финка.
– Погруженная в лагом. И это хорошо. Тебе больше южанки нравятся?
– В какое логово погруженная? Ты домашний быт имеешь в виду?
– Надюш, я имею в виду умеренность во всем и отсутствие излишеств. Это принцип такой, который, кстати, мы тоже пытаемся исповедовать – не красимся, как на вечеринку в стиле панк, консервативны в своих мыслях и поступках, стараемся тело свое укреплять, а не истязать…
– Нет, но общее впечатление…
– Для меня так это высший пилотаж в облике женщины. И француженки, несмотря на их маленькое черное платье, выходят из моды. Как там Каролин Мегрэ говорит? Мы превращаем недостатки в достоинства и это стильно? Безусловно. Но трудоемко и дорого. А скандинавские женщины культивируют совсем другой посыл: красота – понятие субъективное. Тут главное, что никто ничего никому не доказывает. Аутентичность в приоритетах. Вот это становится сегодня востребованным.
– Ну, не знаю… это какое же мужчине надо иметь воображение, чтобы западать на краснощеких, веснушчатых и с ногой сорок первого размера?
– Остановись, мгновенье. Давай лучше используем отведенные нам десять минут и впечатлимся зимним садом. Никогда в таком не была.
– А вещи сейчас брать или потом?
– Я бы пока не занимала чемоданом руки. Налегке импрессии больше.
– Тогда я прихвачу книжку. Смотри, Ловииса оставила на сиденье. Датское счастье. Подписана. Нижиеру.
– Это французский, – Лина взглянула на форзац, – ты же знаешь, тут варианты прочтения безумны. Оставь, она нам сейчас ни к чему. Мы закончили расследование.
Лина с Надеждой вышли из машины и отправились в великолепное сооружение посреди сада. Это была то ли беседка, то ли теплица, но место, судя по всему, чрезвычайно привлекательное для отдыха и семейных посиделок. Посередине стеклянного восьмиугольника красовался стол и несколько плетеных кресел. Кругом стояли стеллажи и ящики с растениями. Надежда с удовольствием опустилась в ротанговую ракушку.
– Здорово, вот здесь и заживем.
– А почему не в доме? Судя по теплице, там условия более чем.
– Там эта его лога…
– Там тепло, светло и весело, должно быть.
– Откуда ты знаешь? Девушка простовата. А в доме все от женщины зависит.
– Ты права. Дом – это зеркало хозяйки. Но интересно же, какие сюрпризы.
– Знаешь, я загадала. Если гостевая комната на первом этаже – завтра уеду. А если мы на второй попадем, с видом на море – на все три дня останемся.
– Зачем ты ерундой занимаешься? Понятно же, что на втором спальни хозяйские. Гостей туда обычно не водят даже.
В двери заглянула молодая финка.
– Дамы, все готово, – сказала она на чисто русском языке. – Никита с Ловиисой ждут вас.
Надежда обомлела.
– Давайте познакомимся, – нашлась Лина. – Это Надя, меня Линой зовут.
– Да, мне сказали. Я Анна – домоуправительница. Правильно произнесла? Вообще-то я наполовину русская, и у нас в семье всегда говорили на двух языках.
– Домоправительница? Экономка? – Надежда рассмеялась.
– А вы что подумали?
– Мы, вернее, я решила, что вы новая женщина Никиты.
– Да нет. Я замужем, у меня прекрасный муж, двое детей.
– Опять в молоко.
– Вы молоко любите? У нас замечательное, от местных коров. В холодильнике для напитков есть.
– Ой, Анна, простите, я не о продуктах. Это выражение такое, что я обозналась. Приняла вас за другую женщину.
– Она тоже блондинка?
– Не знаю. Никита вам ее не представил?
– Нет, но мы все сделали к ее приезду. А Никита всем сюрпризы приготовил. Что же я болтаю? Они ждут. Пойдемте, скорее.
* * *
Не то что Надежде боязно было зайти в дом. Ее пригласили, и это открывало двери неуемному познанию. С другой стороны, она ощущала точно такой же трепет, как в момент, когда первый раз, будучи уже студенткой, попала в ресторан. Незнакомое пространство с невиданными порядками окружило ее тогда со всех сторон, душа металась в поисках опыта, которого не было. Вот и сейчас, поднимаясь на высокое крыльцо, она дрейфила. Что там за солидной белой дверью? Прихожая или сразу открытое взору помещение? Надо ли снимать обувь или просто хорошо вытереть ее о коврик? И есть ли этот самый коврик с той стороны двери? Казалось, Лина тоже испытывает похожие чувства. По крайней мере, она не проявляла присущую ей порывистость, ступала медленно, словно осторожничала при передвижении по льду. И только Анна чувствовала себя как в своей тарелке. Она легко распахнула дверь с оповещением хозяина: встречайте, мы
