Пошел вон, Чернов! - Наталья Евгеньевна Шагаева
Руслан: «Не нужно мою вину брать на себя. Это я идиот. Не просчитал, с кем имею дело. Не позволяй ему тебя трогать. Плевать на меня. Не надо жертвовать собой».
Кошка: «Руслан… Как ты там?»
В её буквах нет эмоций. Но я их чувствую. Чрезвычайно остро. И от этого ещё хуже. Хочется завыть, как собака на привязи.
Руслан: «Я нормально. Ярослава… Прости меня, идиота. Я просто люблю тебя так сильно, что внутри всё рвётся. Натворил дел и ещё сильнее себя закапываю. Ну, блять, ничего не отмотаешь назад, хоть головой о стену бейся. Я настолько влип в тебя, что страшно. И не могу иначе. И тебя понимаю. Я бы на твоём месте убил всех к херам. Прости, девочка моя… Я очень сожалею. Очень».
Всё, не могу больше писать, пальцы дрожат, не попадая по кнопкам. Глотаю затхлый воздух, а надышаться не могу.
Кошка: «Ты скоро выйдешь, — продолжает твердить, как заведённая. — Всё. Не пиши мне больше. Не отвечу».
И всё…
Разбиваю кулак о стену. Не больно, не отрезвляет. Бью ещё и ещё. Костяшки в мясо. Физической боли не чувствую. Душевная всё перекрывает.
Всё!
Реально больше не отвечает. Вышла из сети и не появляется больше. Вообще. А я пишу, как одержимый шизофреник. Пишу много. И слова прощения, и сожаления, и ругательства… Но пишу уже в пустоту. Славы нет. Номер недоступен. В соцсетях офлайн.
И это ещё больше разгоняет мою паранойю.
Так проходят ещё две недели.
Две недели в полной изоляции. Но держит меня только переписка с Бережновым, который обещает, что скоро всё закончится. И передачи с едой. Богдан, конечно, говорит, что они от его супруги. Но я знаю, что они от НЕЁ. Я точно помню вкус её еды. Никогда его не забуду. Но главное – это кружка, которую мне передали. Она точно указывает на то, что еду собирала Слава. Это её кружка. Личная. Я однажды купил её для Ярославы, потому что на кружке была изображена кошка. И это греет. Очень греет.
Я тоже люблю тебя, Кошечка моя. Очень...
***
— Чернов, с вещами на выход! — слышу спустя месяц.
И я даже не знаю, радоваться мне или нет. Куда заведёт этот «выход»? На свободу или дальше, на дно? В этих стенах оптимизма, дерзости и самоуверенности становится меньше.
Собираю вещи, выхожу.
— Куда? — интересуюсь у конвоира, когда мы идём по коридору.
— На выход, — бурчит он.
Ну, на выход так на выход.
А выхожу я через КПП на свободу, где меня ждёт Бережнов.
Вот так, без суда и следствия, засадили в это чудное заведение, продержали месяц и молча отпустили. Аплодирую Когану, мать его, стоя. Пособие «Как убрать человека, не замарав руки».
Пожимаю руку Дану. Молча беру у него сигарету, прикуриваю. Облокачиваюсь на капот его машины, курю с особым удовольствием.
— Как оно на свободе? Дышится легче? — ухмыляется Бережнов, облокачиваясь рядом со мной.
— Ни хрена не легче. Но спасибо. В долгу не останусь.
— Почему же вам не легче, господин Чернов? — подъе*ывает он. — Понравилось? Жаль прощаться с корешами? Так идите, пишите чистосердечное и «Постой, паровоз, не стучите колёса», — смеётся.
— Какой ценой я вышел? — поворачиваю к нему голову, вглядываясь в его глаза. — Где Слава? С ним? — стискиваю челюсти.
— Вы, мать вашу, точно помешанные друг на друге, — качает головой. — Я вас насильно поженю! Такие люди должны держаться вместе, чтобы других не зацепило.
— Смешно, поржал. А если серьёзно?
— А если серьёзно, держи, — передаёт мне белый листок, сложенный вдвое.
— Что это? Смертный приговор? — тоже иронизирую.
— Не знаю, чужие письма не читаю, — отвечает он, садясь за руль.
Подношу листок к носу, вдыхаю. Это от моей Кошки. Открываю…
« Чернов. Поезжай домой. Выспись. Приди в себя. Отдохни! ПОЖАЛУЙСТА! Ко мне не суйся! Слышишь?! Ты меня слышишь?! Со мной всё хорошо! Никто меня не трогал! Просто сиди дома, Чернов! Я приеду сама. Я обещаю. Слышишь?! Сама приеду к тебе! Хочешь сделать красивый жест – купи мне цветов. Всё! Если ты сейчас не услышал и побежишь меня искать, мы никогда больше не увидимся!
P.S. Я верю, что ты мужик. Настоящий мужик. Не испытывай судьбу и не лезь на рожон» .
Глава 25
Ярослава
Мне снова плохо. Выпитый полчаса назад кофе на голодный желудок вызывает тошноту. Уже почти неделю мое утро начинается с того, что меня выворачивает в туалете. Всё утро мутит, а днём всё проходит, словно и не было ничего. Я не девочка, и в свои тридцать лет прекрасно осознаю, что когда у тебя задержка и мутит по утрам, это на девяносто процентов беременность. И вот я с ощущением тошноты и панического страха стою в ванной с тремя разными тестами. Умываюсь холодной водой, дышу, глядя на себя в зеркало. Бойся, не бойся, беременность либо есть, либо ее нет. Наверное, я хочу, чтобы ее не было.
Я точно понимаю, что это ребёнок Чернова, ибо последние годы в моей постели никого не было.
Ладно. Распаковываю тесты, читаю инструкции и делаю всё, как там написано. Раскладываю тесты на раковине, присаживаясь на край ванной. Жду.
Ой, Чернов! Ты до такой степени не хочешь меня отпускать? Тебе в этом даже небо помогает.
Мысленно отсчитываю в голове секунды, прикрывая глаза. И вот время пришло.
Господи… Я даже не знаю, чего просить.
Беру первый тест — две явные полоски.
Беру второй тест — плюсик.
Третий — «Беременность две-три недели».
Снова закрываю глаза, сглатываю.
Тесты — это, конечно, не стопроцентная гарантия…
Но я беременна. Я это чувствовала, но хотелось обмануться.
У меня будет ребенок.
Открываю глаза и грустно улыбаюсь сама себе в зеркало. Грех сокрушаться над беременностью. Как бы оно ни произошло, это счастье.
Сгребаю все тесты с раковины, заворачиваю их в бумажное полотенце и выкидываю в урну.
Еще раз умываюсь холодной водой. Тошнота вроде отступила. Выхожу из ванной. Спускаюсь вниз.
Константин сидит за столом и ждет меня к завтраку. Сажусь, от вида омлета с овощами и курицей снова мутит. А вот холодный апельсиновый сок
