Эмили. Отчаянная - De Ojos Verdes
— Она плохо себя чувствовала. Ну, а Давид, как всегда, на работе.
— В Рождество?
— Ну да, трудоголик-банкир — горе в семье.
— Убила бы, честное слово, — шипит Эмили, злясь на зятя. Ясное дело, что из-за него Ивета и не пришла, устав появляться везде одной, словно беспризорная. — Я не узнаю Давида!
— Тише, Эми, ты чего?
Кажется, впечатлена была не только Лали, но и Марсель, взирающий на неё в изумлении. Да, конечно, разошлась, выплескивая эмоции. Но у девушки было стойкое ощущение, что сестре…изменяют. А эта тема стала не просто поводом обсудить «козлов» и несправедливость устройства мироздания, согласно которому мужчинам можно «справлять физическую потребность», а чем-то сродни личной трагедии.
Эмили насупилась и вздохнула. Настроение окончательно испорчено. Но обижать Лали не хочется, поэтому надо успокоиться.
— Нальете мне вина, пожалуйста? — обращается к молодому человеку напротив, сидящему по правую руку от Марселя.
Ну, может, чуть демонстративно, учитывая, что бутылка стояла перед вторым, но говорить с ним девушка попросту не желала.
— Белое или красное? — тут же отзывается тот, странно улыбаясь ей.
— Белое, — протягивая свой бокал и отвечая улыбкой, — от него я быстрее пьянею.
Ей, наверное, показалось…что сидящий рядом гость дернул головой. Как-то резко и мгновенно. Словно нервный тик.
— Какое провокационное заявление!
Незнакомец — увы, его имени не помнила — смеется довольно заразительно. Эмили делает большой глоток и неосознанно облизывает губы. И ей совершенно не нравится, как на неё в этот момент смотрит любезный мужчина. Поэтому она поворачивается к соседке, подруге Лали, и с мнимым энтузиазмом интересуется её жизнью. Через три минуты становится невыносимо слушать о заграничных командировках, да и скулы немеют от натянутости из-за необходимости поднимать уголки губ. Как только предоставляется такая возможность, девушка отворачивается и тянется к ближайшей салатнице, но внезапно замечает, что её тарелку уже наполнили.
Как заботливо! Добрый дяденька подумал о девочке!
Стрельнув в Марселя недовольным взглядом из-под нахмуренных бровей, Эмили хватает вилку и начинает ковыряться в еде. Вроде, голодна. Но кусок в горло не лезет. Смех и всеобщее веселье отзываются внутри раздражением. После откровенного разговора с Сергеем хочется запереться в тишине и думать, думать, думать. А в данную секунду вокруг столько лишнего шума…
— Налить еще? — подает голос незнакомец, и девушка с удивлением смотрит на прозрачное стекло, поражаясь, как успела всё выпить в прострации, даже не чувствуя вкуса.
— Да, пожалуйста.
Примерно через полчаса, когда её несколько раз безуспешно пытаются втянуть в разговор, история повторяется. Опустевший бокал пытаются наполнить, но что-то идет не так… На нескольких капелях рука мужчины вздрагивает, а затем перемещает бутылку обратно. Эмили озадаченно поднимает взгляд и застывает. Марсель смотрит на него угрожающе!
— Пожалуйста.
Она сама тянет к нему фужер и улыбается так, будто в последний раз — широко и отчаянно, игнорируя острое покалывание от обращенного к ней напряженного взора рядом.
— Ты ничего не ешь, тебе третий будет лишним, ребенок.
Пальцы позорно ослабевают, выпуская содержимое, которое, к счастью, не разбивается, а всего лишь звонко ударяется, падая в сырное ассорти. Девушка на миг прикрывает веки и протяжно вздыхает. Затем судорожно отодвигает стул и покидает комнату. Безошибочно отыскивает лоджию, где настежь открывает окно в попытке надышаться и прийти в себя после такого унижения.
— Эми? — Лали заходит практически следом. — Что такое?
— Голова закружилась, вино крепкое. Сейчас подышу, пройдет, — врёт и не краснеет.
— Дать воды?
— Нет, иди к гостям. Я скоро.
Видя, что отвечает Эмили вполне адекватно, да и не кажется нездоровой, сестра возвращается в гостиную, оставив её наедине со своими мыслями.
Вот зачем он так с ней поступает? Что за показательное проявление патронажа? Оставил бы ее в покое, как она его. И, может, было бы легче. Нет же! Надо добить лежачего. Девушке и так паршиво от всего, что вокруг происходит, и это далеко не вспышка меланхолии. Это адаптация к настоящей взрослой жизни с огромными минусами, с которыми она очень, ну очень сильно пытается справиться.
Это не просто бесит — вызывает приступ ярости. Как он только посмел…да еще и при посторонних! Ребенок?! Ребенок, значит? Вот и финальная точка в распределении ролей. Безнадежная.
Эмили горько вздыхает и очередной раз за вечер пытается сморгнуть подступившие слезы. Облокачивается локтями о деревянный подоконник и интенсивно потирает предплечья. Ей больше не хочется оставаться здесь, и мысль поехать домой сейчас кажется самой здравой. Она в этой компании лишняя со своим никчемным настроением, острой реакцией и диспозицией.
— И снова маленькая грозовая тучка?
Девушка сжимает зубы в бессилии, сдерживая готовый вырваться из груди вопль. Лучше не отвечать, пусть уйдет.
Неожиданно ей на плечи ложится тонкий теплый плед. Это на секунду обескураживает. Но потом Эмили одним быстрым движением сбрасывает его на пол, на что Марсель протяжно вздыхает. Через пару мгновений действие повторяется. Она вновь отказывается принимать заботу. И это не было с ее стороны ни провокацией, ни демонстрацией. Просто произошел сбой, отторжение такого положения. Не хотела Эмили быть для него беззащитным ребенком, нуждающимся в помощи!
— Прекрати, — строго одергивает Марсель, отодвигая ее в сторону и закрывая окно.
Девушка потерянно смотрит на стекло, понимая, что и в этом убежище ей покоя не найти. И если изначально думала, что он уйдет, почувствовав ее гнев и нежелание общаться, теперь осознала, что придется ретироваться самой.
Только вот…это оказалось непосильной задачей, потому что мужчина стоял прямо за ней. Повернется — попадет аккурат в его объятия. А так делать категорически нельзя. Для Марселя это ничего не значит, а вот Эмили теряет самообладание от этой близости.
— Дай пройти, — требует тихо.
— На что ты обижаешься?
— Я не обижаюсь. Отойди, я хочу выйти, — цедит упрямо девушка.
— Еще как обижаешься. За спиртное или облом приятного знакомства?
Не контролируя себя, Эмили резко оборачивается, уткнувшись в мужчину ошарашенным взором.
— Ты…невыносим! — шипит сквозь зубы от накатившей злости. — Отвали от меня со своей опекой!
А он молчит. И смотрит так внимательно, будто видит насквозь, получше всяких рентгенов. И это бесит еще больше. Она может распинаться, сколько угодно, все равно Марсель не воспринимает ее всерьез. И прямо сейчас, в этот самый миг, несмотря на принятие мучительной правды, Эмили хочет сделать ему какую-нибудь гадость. О боли и говорить нечего: когда ты для человека пустое место, такую эмоцию не вызвать. Но недовольство — это пожалуйста.
— А, знаешь, я тебе очень благодарна, — девушка натянуто улыбается, приводя собеседника в ступор от молниеносной перемены в настроении. — Ты мне четко показал, что
