Венера. Переплетая обрывки жизни - De Ojos Verdes
Мой отец не сумасшедший! Мой отец не неуравновешенный! Мой отец не псих!
Кто дал ей это право?! Как она могла быть такой жестокой по отношению к больному человеку?!
Теперь можно было без анализа ДНК увериться в родство тикин Мэри и Феликса. Исчадие ада и породившая его нечисть…
Приступы становились настолько частыми, что мы не успевали прийти в себя. Я плакала сутками напролёт, не понимая, во что превратился мой отец. Самое ужасное — я его очень боялась. Мы прожили в таком режиме несколько месяцев. Последней каплей стал день, когда папа попытался убить маму…
Я зашла домой после школы и увидела, как Вардан трясущимися руками заставляет маму выпить успокоительное. На полу по всему коридору до самой кухни валялись осколки разбитой вдребезги посуды.
Дядя Артак ходил из угла в угол с понурым видом. Арут сидел на стуле, опустив голову. Никто не заметил, что я вернулась.
— Я так больше не могу… — я не узнала голос собственной матери, криком раненного зверя наполнивший все пространство вокруг. — Либо он меня добьёт, либо я его сама убью ради своих детей!
Никто ей не ответил. На моём затылке зашевелились волосы от её нечеловеческих рыданий, заставивших на миг прервать свой монолог.
— Артак! Ему нужна помощь! Невозможно скрывать это и дальше!
Снова нет ответа. Только мамин плач.
Спустя минуту дядя произнёс фразу, которая заставила меня упасть на колени и закричать от боли.
— Я связался с другом, про которого говорил. Его жена заведует психуш…заведует больницей… В общем, в любой момент санитары приедут по моему звонку.
Когда он договорил, у меня случилась истерика, и только в тот момент, когда я на полу билась кулаками о свои колени, семья заметила моё присутствие. Пока они пытались привести меня в чувство, я хваталась за руки дяди Артака и умоляла не делать этого.
— Мой папа не псих! — голос срывался на визг. — Мой папа не псих!
Боль, сострадание, мука, раскаяние — у всех в глазах была одна и та же гамма чувства. Казалось, я была одна против целого мира, пытавшегося отнять у меня любимого отца.
Когда силы иссякли, я позволила Вардану увести меня в свою комнату и уложить в постель.
— Где он? — хрипло остановила брата, который собирался уйти.
Он повернулся ко мне, и у него в глазах стояли слёзы.
— Венера… Папа сбежал… Он пытался задушить маму. Я успел в последнюю секунду. Понимаешь? Папа болен, Венера. Ты не маленькая, должна принять это. Ему нужна помощь.
— Ты врёшь. Папа не мог такого сделать. — Бесстрастно ответила я, не обращая внимания на эти скользкие щупальца неимоверного страха, медленно прокрадывающиеся к сознанию. — Он её просто ударил. А ты преувеличиваешь.
Вардан покачал головой. Его губы задрожали. А потом по щекам хлынули слёзы.
— Венера! — прошипел он, будто заклиная. — Папа болен!
И потом, будто стыдясь, что проявил слабость при мне, вылетел из комнаты, оставив меня цепенеть от осознания неизбежного.
Я ни разу не была у него в больнице за прошедший месяц. И даже не знала, правильно ли называю учреждение, в котором он находится. Лечебница? Психушка? Я пребывала в таком состоянии, что, казалось, скоро и мне понадобится надлежащая помощь. Я просто не могла принять реальность до конца.
Однажды мама оставила на столе папку с документами. Заведующая, та самая знакомая, посоветовала без промедления собирать нужные справки для оформления инвалидности. На одном из листов я прочла полное название — краевая клиническая специализированная психиатрическая больница. На другом листе я прочла диагноз — параноидная шизофрения.
Глаза были прикованы к выведенным неровным почерком словам, которые явно были написаны в спешке. Интересно, сколько таких диагнозов они выписывают за день? Задумываются ли о том, что практически ставят крест на жизни человека? Думают ли они о самом человеке, в принципе?
Инвалид. Шизофреник. Мой отец. Попытаться принять эту действительность в 14 лет очень сложно. Попытаться принять её безболезненно — абсолютно невозможно. До этого момента мне казалось, что за прошедшие недели я выплакала все слёзы. Но когда эти строки, словно заевшая аудиозапись, ворвались в голову и безустанно стали крутиться на протяжении долгих минут, я снова не выдержала.
Мама нашла меня на полу со скомканными листами в руках, ловящую ртом воздух в промежутках между надрывными всхлипами. Ей пришлось позвонить Вардану, потому что я никак не поддавалась и уже практически теряла сознание от таких потуг. Я среди нас всех оказалась самой слабой и не смогла достойно принять тот факт, что мой отец болен.
Я не ходила в школу, отказывалась нормально есть и сняла с себя социальную функцию — не общалась ни с кем, кто приходил нас проведать. Меня не покидало чувство, будто все жалеют мою семью. Они уже знают, что произошло. А как же иначе, если до того, как папу поместили в больницу, он успел своим поведением посеять сомнение у окружающих в своей адекватности? Друзья, знакомые, а чаще всего — безобидные продавцы в магазинах или других местах становились жертвами его нападок. Он накидывался на них, неся какой — то непостижимый бред, источник которого никто не мог понять. Иногда в разговоре с родственниками папа озвучивал такие небылицы и настолько искаженные факты из прошлого, что каждый присутствующий молча смотрел на него, не зная, что ответить. А теперь, когда стало известно, что он болен, всем вполне ясно, почему их любимый дядя, брат, друг вел себя так неестественно.
Мой отец — шизофреник.
Сначала я задавала банальный вопрос в пустоту: почему мы? Затем я обращалась куда — то наверх: за что ему это? Ведь он так добр, всегда помогал окружающим, так любил эту жизнь, был энергичным и оптимистичным. Ну а когда стадия мучительного самобичевания немного прошла, я стала изучать литературу касаемо этого недуга. Разобраться в медицинских терминах несколько сложно, когда ты далек от этой сферы. Но я четко уяснила для себя, что теперь главное — течение болезни и её развитие. Нам придется поддерживать его на препаратах, а несколько раз в год его будут госпитализировать для целого курса, который при идеальном исходе спасёт от обострений.
Когда отец вернулся домой…нет, не так — когда его вернули домой, в сознании возникло чудовищное сравнение — овощ. Неделями он просто спал, ел и принимал лекарства. Его присутствие в доме никак не ощущалось. Мама запретила лезть к нему, пока этот «реабилитационный» период не подойдёт к концу. И это было ужасно.
