Узнай меня, если сможешь - Лада Шведова
– Он в группе выступает? – спросила я.
– Ага.
– Солист?
– Загадай я Ларса Ульриха, меня бы выкинули в окно, – Орешин глянул на меня с той самой хитринкой в глазах.
Ладно, мои вопросы и впрямь не снизили количество вариантов.
– Он американец?
– Нет.
– Британец?
– Нет.
– Европеец?
– Да.
– Клаус Майне? – выдала я без запинки первый возможный вариант.
– Ага.
– Боже мой, ты правда угадала?! – восхитился Рома и потянулся, чтобы дать мне «пять». Мы стукнулись ладонями, и парень затараторил: – Вот это у тебя знания, вот это ты нас вытащила! Но предлагаю больше не позволять Тохе вести, это невыносимо – вечно он поступает как задница, и игра в итоге затухает. Кто за? – «За» были все парни, а я их поддержала из вредности – не выступать же на стороне Орешина, в самом деле. Он мне и́глу из снега предлагал строить, гад! А еще заставлял извиняться за разбитый нос и сообщил всем, что я «не женщина, а беда, и он со мной ни за что, никогда».
Тем временем освещенная дорога, с которой мы съехали, исчезла из виду. Если раньше она вилась параллельной прямой, то теперь мы тащились в кромешной темноте. И только белизна снега позволяла видеть нависающие рядом величественные горы.
И в этот момент Женя вспомнил о желании покатать за машиной на сноуборде.
– Может, отгадаем еще кого? – слабо пискнула я, но парни уже загорелись новой идеей, позабыв о любых играх.
Кир остановил машину, мы все вышли. При этом я ухнула в сугроб почти по уши – просто поскользнулась, ноги поползли вперед по невидимой сейчас дороге, и я правда оказалась полностью под снегом. Он был невероятно пушистым, такого не встретишь в городе. Только в горах. Сверху меня тоже моментально засыпало этим снегом, как пухом. Так люди и пропадают.
Кто-то потянул меня за шиворот. Оказалось, это был Орешин.
– Ты бы не сидела с головой в снегу, а то уедем и не заметим, что оставили ценный груз. Или правильнее сказать довесок? – хмыкнул он, отряхивая мне шапку.
Да у меня уже сил не осталось терпеть этого наглеца! Что со мной такое творилось, раз я находила его обаятельным, привлекательным и вообще самым-самым? Должно быть, от близости сессии вскипел мозг, другого объяснения просто быть не могло. – А что, такое может правда сработать? – улыбнулась я, унимая закипающую внутри лаву.
– Ты о чем?
– Гипотетически: если кто-то окажется в сугробе, остальные могут уехать без него, только потому что этот человек в снегу сидит? Я не для себя, а для друга спрашиваю – кажется, ему пригодится.
Орешин сложил руки на груди и весело уставился на меня:
– Хочешь оставить кого-то в сугробе?
– Кого-то? – подняла я брови. – А что, так много вариантов?
– Ты же в курсе, что угрожать стоит, только если уверена в победе?
О, я была уверена.
Дэни-каратист вечно отрабатывал на мне свои приемы, а я живо перенимала его тактику. Мы порой боролись до тех пор, пока нас не разнимали родители, разгоняя по углам. Просто не в моем характере легко сдаваться: уступишь младшенькому один раз, и потом взвоешь. Понять такое странное противостояние способен лишь тот, у кого есть в наличии чокнутый доставала-братец.
Поэтому я не стала даже отвечать, а быстро исполнила подсечку.
Не ожидавший подвоха Антон мог бы устоять, не скользи так дорога под слоем свежего снега. В итоге Орешин рухнул под гогот собственных друзей – они даже отвлеклись от сноубордов и поисков веревки, наблюдая за нашими разборками. Не теряя времени, я тоже прыгнула в снег, придавила Орешина своим весом и спросила:
– Так кто тут довесок?
Антон не смог ответить сразу – отплевывался от снега и хохотал. А потом вдруг собрался, скинул меня с себя и сгреб в кучу, по моему примеру нависнув сверху. И пока я точно так же плевалась от снега, тихо сказал:
– Уж не знаю, в какие игры вы с подружкой играли, но ты себя только что выдала. И это если не считать прошлые пятьдесят миллионов случаев, когда ты так же проваливалась.
– О чем ты…
– А ты подумай и вспомни.
И я правда вспомнила, как однажды написала ему про нашу семейную любовь к Клаусу Майне и способность напеть в караоке все песни Scorpions. Просто с детства так повелось – папа пел, я подпевала, и его любимая группа стала и моей любовью тоже.
Но важно не это, а совсем другое. Антон Орешин меня проверял!
А еще он все знал. Возможно, давно.
Глава 32
Антон слез с меня и помог подняться, и все с привычной улыбочкой, он словно и не говорил ничего. Весело насвистывая, ушел к друзьям, и вместе они соорудили конструкцию из доски, веревки и машины. Надо сказать, выглядело это не просто небезопасно, а скорее самоубийственно.
Я пританцовывала рядом, ежась от холода. Не верилось, что всего час назад в аэропорту поливал дождь. Было холодно, но до мороза далеко! А здесь изо рта шел пар, а снег не переставал падать с неба, заметать дорогу, машину и всех нас в придачу. Свет фар освещал часть пути и казалось, что впереди ничего нет, кроме снега, и уж точно там нет дороги. Сомневаюсь, что здесь бы проехала легковушка, повезло, что у Кира такой внушительный горный внедорожник. С ним у нас оставался шанс все-таки доехать до пункта назначения.
Связи все не было.
А парни все суетились вокруг машины и сноуборда, на сей раз споря о том, кто поедет первым. Можно подумать, они завтра не накатаются! В горах, как нормальные люди! Не в темноте и неизвестности! Но умные мысли я держала при себе, точно зная, что они тут никому не упали. Возможно, именно из-за привычки молчать я попадала вечно в дурацкие ситуации. И прямо сейчас не сомневалась – очередная не за горами. Она в горах.
В момент размышлений мне на плечи легла вдруг куртка:
– Надоело смотреть, как ты трясешься, – пояснил Антон. Оказалось, он давно оставил парней и успел покопаться в чемодане. Куртку я надела без лишних слов – и правда замерзла, не до гордости и показательных выступлений.
Орешин наблюдал за мной с привычной усмешкой. Приклеилась она к его лицу, что ли? Вообще-то он и нормальным бывает, я это видела в универе, когда наблюдала за ним до периода своей легкой, но такой безумной влюбленности.
