Всего лишь измена - Мари Соль
— Да, да! — говорю с облегчением. Беру тёмно-синюю папку из рук Моисеевой и торопливо иду вслед за ним.
— Что, влюбилась девчонка? — смеётся коллега.
— Да, брось! — я пытаюсь свернуть.
В коридоре, и тут, и там, кучки студентов. Из буфета доносятся запахи. Но я берегу аппетит! У меня в сумке свёрток. Где заботливой Виткиной ручкой уложены три бутерброда. После следующей пары согрею чаёк. Закушу…
— Вон, глазёнки сверкают! — продолжает Артур Вячеславович гнуть свою линию, — Я же не раз видел подобное. У них сейчас возраст! А девочки млеют от умных мужчин.
— Да уж, от скромности ты не умрёшь, — порицаю усмешкой.
— А чего? Принимай комплименты! Главное, дистант держи, — достаёт сигарету, когда мы выходим на улицу с заднего хода.
— Да, я и представить себя не могу с вот такой, типа Светы. Она ж моей дочери младше! Я что, педофил?
Свежий воздух пропитан весной. Сладкий май как предвестие лета.
— Хорошо, у меня сыновья, — говорит Моложаев, и на мой осуждающий взгляд, отвечает, — Я что? Я ни-ни!
Из троих моих лучших друзей только я прочно сел в нашем ВУЗе. Толик Зарецкий ушёл на коммерцию. Платят там лучше, само собой! Но я — однолюб. И не только в любви, но и даже в работе.
Он, к слову, женился на юной студентке. Сам был уже выпускник-аспирант. А она поступала. У них восемь лет разницы, двое детей, 7 и 10. Но общение парами как-то не вышло. Хотя я не особо пытался свести наших жён! Хватает общения с другом итак.
Третий, Мишка Дымцов, укатил за границу. Его поманили, и он укатил! Сперва по обмену, да так и застрял на чужбине. Ему там неплохо! Зовёт: «Приезжай!». Только как я приеду? У меня отпуск летом. А в летнее время кафе «ВитаМила» трещит от наплыва клиентов, по швам. Мало того, что студенты, вдохновлённые летней жарой. Так ещё и туристы, уставшие от долгих экскурсий, стремятся набить животы.
Согласился на эту интригу. Даже сам бизнес-план написал! Знал бы я, что кафе станет смыслом Виталькиной жизни? Ревную! Но что уж теперь…
Попивая чаёк между парами, набираю жену.
— Алло? — слышу в трубке.
— Приветик, родная! Ты как?
— Хорошо, — отвечает она, — Ничего не случилось?
— Нет, — говорю я, жуя бутерброд, — Просто хотелось твой голос услышать. Что делаешь?
— Цифры считаю, — вздыхает она.
— Ты обедала? — говорю. Так как знаю, что Вита, притом, что буквально живёт в своей «булочной», может забыть пообедать.
— Ага! — усмехается, — Дегустировали новые пункты меню вместе с Милой. Теперь у нас, кроме сладостей, есть треугольники с мясом, косички с картофелем и рыбный рулет.
— Расширяете ассортимент? Правильно. Так скоро, глядишь, и кафе превратится в большой ресторан, — не могу скрыть досады. Ведь, чем больше становится бизнес, тем больше времени он отнимает.
— Не волнуйся! Вот чем-чем, а рестораном мы точно не станем.
— Иначе твой муж будет зол! — я шучу.
Виткин смех вызывает такое тепло на душе.
— Мой муж слишком добрый, — говорит она.
— Думаешь, слишком?
— Для меня в самый раз.
Мы говорим о любви, не стесняясь того, что услышат. Обещаем друг друга обнять. И прощаемся.
Дожевав бутерброды, решаю взглянуть на оставленный мне реферат. Между белых страничек листок. По всему видно, попал он сюда не случайно. Совпадение? Нет! Продуманный ход. А иначе, зачем паковать реферат в папку с резиночкой?
Что ж, теорию выбора Света усвоила. В этом случае она ничего не теряет, признавшись в любви. И бремя решения ложится на плечи преподавателя.
«Константин Борисович, вы — мой кумир». И снова сердечко! Много раз обведённое ручкой. Отпечаток чернил остаётся на папке, когда собираю её реферат и кладу его внутрь. А записку решительно рву на куски! Как там было завещано богом? Не сотвори себе кумира? И хотя я не верю в него. Но в данном конкретном случае согласен на все сто процентов.
Глава 24
Я увидел её со спины. Сначала в глаза бросилось зарево огненно-рыжих волос. А потом перед жаждущим взором предстала вся хрупкая девичья стать. Я и сам был мальчишкой! Всего на год старше Антона. А Витка была ровесницей нашего сына тогда.
Рыжая девочка. Я не заметил подругу. Я был так поглощён, что едва держал руль! Проехался мимо на велике трижды. Пока не был замечен сидевшей по правую руку блондинкой. Та помахала мне. А Вита сидела, уставившись в книгу.
— Что читаете? — выдавил я из себя. Приземлился поблизости.
«Поющие в терновнике», — прочитал я название книги, которую рыжая снисходительно приподняла.
— И чего они там поют? — усмехнулся.
Витка вздохнула с таким сожалением, что мне стало совестно.
— Скукота, если честно! — сказала блондинка и потянулась, как будто спросонья, — Прокатишь на велике?
Рыжая, хмыкнув, уставилась в книгу. Вот уж кого бы я прокатил! Но отказать не посмел. Согласился. И полчаса наматывал круги по двору, с девчонкой в нагрузку. Ездил мимо их лавочки. Всё смотрел и смотрел…
— Я Милана, — слезла с сиденья моя пассажирка.
— Константин! — деловито представился я.
Вита желания не изъявила.
— А тебя как зовут? — уточнил.
— Виталина, — наконец прозвучал её голос. И он оказался таким, как я представлял!
Наверное, в тот день я влюбился? Глупой, по-детски беспечной любовью! Но, вопреки ожиданиям, чувство со временем не растерялось. Оно, вместе со мной, продолжало взрослеть и расти.
Оказалось, что мы в одной школе. И как это вышло, что я раньше её не встречал? Я был на класс впереди. Но таскал ей портфель. Доставлял, как принцессу, на велике летом. Мотивируя тем, что мы рядом живём. И всё — ничего! Вот только подруга её, прилипала. Не оставляла попыток меня «оседлать».
— Подбросишь? — просила.
— Но место одно, — показывал я на сидушку.
— Витку вчера катал, а меня сегодня! — напирала Милана.
Ей невдомёк было, что это не просто «прогулка на велике». Это — часть отношений. Наших с Виталиной. Не её!
Но Витка смешливо кивала:
— Валяй! Я устала сидеть на уроках, — и шла не спеша, пока мы с Милой катили на велике в сторону дома.
Я возвращался за ней, не желая стоять у подъезда и ждать. А потом весь остаток пути шёл пешком и катил с собой велик. Видел, как Витка плетёт из цветочков венок, наслаждался. А когда, завершив, она одевала его на мою кучерявую голову, стойко сносил её смех.
— Губы накрасить, и будешь похож на девчонку! — выносила вердикт.
— А тебя, если налысо сбрить, будешь точно пацан, — говорил на обиде.
Вита, задумавшись, хмурила бровки. Такие же рыжие, как
