Зажигая звезды - Мари Милас
– Извини, я не знала. – Она резко садится. – Мне нужно переодеться.
– Нет, – уверенно говорю я, взяв ее за руку и притянув к себе. – Мне бы хотелось, чтобы она осталась у тебя. На тебе. Когда эта футболка лежит на полке, я чувствую лишь сожаление и грусть от потери. А ты даришь ей новую жизнь.
Бель смотрит мне в глаза, пытаясь найти ответы на вопросы в своей голове, но затем сдается и спрашивает:
– Ты уверен? Эта вещь явно очень дорога тебе.
– Да, уверен. Ты тоже важна для меня. Поэтому я буду рад, если дорогой мне человек будет носить дорогую мне вещь.
Моя ладонь касается ее щеки, и она наклоняется к ней.
– Хорошо, спасибо, – шепотом произносит Бель. – Я буду беречь ее, обещаю.
У меня нет сомнений в том, чтобы эта вещь оставалась у нее. Когда во мне осело понимание того, что я впервые посмотрел на футболку и чувство вины не поднялось на поверхность, все сразу встало на свои места.
Я понял, что любимые люди могут придавать другие эмоции привычным вещам и ситуациям. Может, теперь мне удастся смотреть на эту футболку и вспоминать, с какой радостью мама отдавала этот подарок и как улыбка озаряла черты ее лица. Точно так же, как у девушки рядом со мной.
Бель выучила наизусть инструкцию по эксплуатации Леви Кеннета, поэтому подготовила блокнот и ручку, которые ранее бросились мне в глаза. Несколько минут мы лежим в тишине, но потом я задаю вопрос, на который уже знаю ответ.
– Зачем блокнот и ручка?
– Знаю, что тебе так будет легче. – Она протягивает их мне, негласно подзывая меня к разговору.
Чтобы мой разум не решил сделать шаг назад, я быстро выхватываю ручку и блокнот из ее рук.
«Шрам остался после аварии. Я был вместе с мамой в машине».
Бель читает, и из нее вырывается рваный выдох, когда она замирает. В комнате воцаряется молчание, которое нарушается лишь громким стуком капель дождя за окном.
– Я не знала. – Ее голос прорезает тишину, пробираясь мне под кожу.
Она опускает взгляд и перебирает свои пальцы, качая головой.
– Об этом никто не знает, не так ли? – Зеленые глаза снова смотрят на меня, разрушая мою невидимую стену.
– Да. Только члены семьи. Папе удалось это скрыть, чтобы это не просочилось в прессу. Его не было в стране в тот день и еще несколько дней после. Я находился в больнице под присмотром его адвоката, – отвечаю я, сам не замечая того, что мне больше не требуется изложение мыслей на бумаге.
Господи, как ей удалось разговорить меня всего одним чертовым блокнотом и взглядом, ставящим на колени? Я замолкаю, пытаясь навести порядок в голове. Стараюсь вновь укрепить стену, выстроенную годами.
– Я не понимаю. Мой папа наверняка знал о произошедшем. Почему за все это время он хотя бы не намекнул мне? – Бель хмурит брови. – Хотя это глупый вопрос. Ему просто-напросто плевать. Мне напрямую никто ничего не рассказывал, но помню, как однажды вечером услышала их разговор с мамой. Папа сказал: «Оливия Кеннет умерла в автомобильной аварии». Мама начала причитать про то, что ты еще слишком юн, чтобы лишиться родителя. Хотя не знаю… как по мне, не существует подходящего возраста для потери близкого. – Она прикусывает щеку, задумавшись о следующих словах. – Помню, как папа произнес фразу, которую я не сразу поняла. Но затем, когда ты стал отстраняться от меня, его слова снова и снова прокручивались у меня в голове.
– Что он сказал? – Я прерываю ее.
– «Их дружба была обречена на провал с первых дней, но сейчас это точно произойдет. – Голос Бель понижается до шепота, и она закрывает глаза на пару секунд. – Потому что Аннабель никогда не будет достойна его».
Она потирает переносицу и уголки глаз, будто пытается сдержать слезы, а я стараюсь не поддаваться гневу и не представлять свой кулак, прилетающий в лицо ее отца.
Бель забирается на меня сверху и крепко обнимает, прижимаясь всем телом.
– Ты должен был рассказать мне в тот день… когда я бежала за тобой. Прошу, не уходи в себя, не прячься от меня. – Она нежно целует мой шрам через футболку. Короткий выдох покидает мои легкие, и я обхватываю ее талию.
Черт, эта девушка больше не намерена сдаваться. Теперь она решительно настроена залезть внутрь меня и рассмотреть все под микроскопом.
Мне приходится призвать всю силу духа, прежде чем заговорить.
* * *
– Мама, но ты обещала, что мы поедем на мотофестиваль, – стону я.
– Леви, ты видишь, какая ужасная погода за окном? Как нам там стоять? Мы все промокнем, – отвечает мне в тысячный раз мама.
Меня злит, потому что она не понимает, что это всего лишь дождь, а не масштабный ураган, сносящий все на своем пути. Дождь – это круто. Можно будет шлепать по лужам и наблюдать, как бензиновые пятна превращаются в радугу.
– Ну пожалуйста, мамочка! – Мне приходится перейти к козырям: она обожает, когда я называю ее мамочкой.
– Мамочка, да? – Она ухмыляется мне. – А ты хитрец.
Ее рука взъерошивает мне волосы.
– Давай наденем резиновые сапоги и дождевики. Мне кажется, в них мы будем выглядеть еще круче, – улыбаюсь я, смотря на нее с надеждой в глазах. – Ну прошу-прошу, пожалуйста.
Мои глаза становятся умоляющими, как у Кота в сапогах.
– Боже, Леви, ты невозможен, когда так смотришь на меня. – Она вздыхает. – Ладно, собирайся. И не забудь про сапоги и дождевик. – Мама указывает на меня пальцем.
– Ура! – Я крепко целую ее в щеку, обнимая за талию. – Спасибо, спасибо! Обещаю, мы точно не заболеем. Это всего лишь дождь.
– Ох… чувствую, что это будет то еще приключение.
Я бегу вслед за мамой по подъездной дорожке, чтобы скорее сесть в машину. Кажется, погода не собирается налаживаться.
– Леви, может, мы все-таки не поедем? – спрашивает мама, садясь в машину. – Посмотри на этот ливень, там даже не будет никакого мотофестиваля в такую погоду.
– Мама, байкеры не боятся дождя. Они крутые! – восклицаю я с заднего сиденья.
– Да-да, они крутые. А мы?
– Мы тоже крутые, когда-нибудь я стану байкером и прокачу тебя на своем мотоцикле. О-о-о, – протягиваю я, – а еще прокачу Бель. Ей точно понравится. – Ухмылка расползается по моему лицу.
Я каждый раз пытаюсь произвести впечатление на эту девочку, но она никак не хочет со мной веселиться. Бель постоянно грустит и оглядывается через плечо на свой дом. Это странно. Но я обязательно когда-нибудь ее порадую.
– Может,
