Жестокая сделка - М. Джеймс
Блядь.
— Я действительно ничего так не хотел бы, как перестать слушать, как вы все, черт возьми, болтаете о моем гребаном члене, — шиплю я, но они оба меня намеренно игнорируют.
— Отправь его обратно Рикардо Сантьяго в качестве предупреждения о том, что произойдет, если он вмешается в мои дела, — лукаво говорит Диего. — Но не раньше, чем Изабелла увидит его таким. Оставь его здесь на ночь, затем одень и утром отведи наверх. Он сможет услышать результаты теста, как и все остальные. — Диего ухмыляется. — Но дай ему одну хорошую затрещину там, где это считается, да? За то, что посмел засунуть свой член туда, где ему не место.
По немногословному выражению лица Хавьера становится ясно, что ему, черт возьми, не нравится, когда Диего командует им в его собственном доме, или камере пыток. Я вижу, как сжимаются его челюсти, как напрягаются мышцы, когда он напряженно кивает.
— Мужчины отведут тебя наверх, в твою комнату, — говорит он, а затем поворачивается, его рука сжимает кусок кожи, которым он бил меня ранее. Без сомнения, настроение, в которое его привел Диего, ответственно за силу, с которой он проникает между моих ног, ударяясь о чувствительную плоть головки моего члена в то же мгновение, когда он обхватывает мои яйца, и вспышка боли, сравнимая с толчком, раздается по моему телу.
Я не вырубался ни от чего другого, но это, это, блядь, сделало свое дело. Я едва успеваю закричать, прежде чем мир погружается во тьму, и последнее, что я вижу, это довольное выражение лица Диего Гонсалеса, прежде чем отключаюсь.
16
ИЗАБЕЛЛА
На этот раз я знаю, что у меня нет выбора, когда врач придет осматривать меня. Жестокого, победоносного выражения лица Диего, когда меня тащат перед ним, все еще в уродливом ночном платье, которое Хавьер оставил для меня, достаточно, чтобы меня снова затошнило. Я не могу смириться с мыслью вернуться в его дом, притворяясь хорошей и любящей женой до конца своих дней, но альтернатива — смерть Найла. Жестокая, если верить Хавьеру, а я верю. Я верю, что этот человек способен на все. Я не могу нести за это ответственность. Я уже причинила столько боли Найлу, моему отцу, остальным членам моей семьи. Достаточно того, что Хавьер все равно потащил его вниз, несмотря на мои обещания, и это тоже моя вина.
Найла бы здесь не было, если бы не я. Мне трудно понять, зачем он вообще пришел, после того, что произошло между нами, после нашей последней стычки в саду, а затем моего заявления на гала-ужине. Единственный ответ, который я могу придумать, это то, что он не хотел приходить, но его послал мой отец. Возможно, подкупил его, пообещал кое-что ему и его боссам. Найла, возможно, убедили, чтобы сохранить сделку, которую они заключили. Это не могло быть сделано ради меня, по его собственной воле. И теперь, из-за этого, из-за какой-то сделки, на которую пошел мой отец, чтобы отправить его за мной, Найла пытают.
Я подумала, что видеть его в кабинете в таком состоянии, сдерживаемого охраной Хавьера, явно покрытого синяками и избиениями, было самой сильной болью, которую я когда-либо испытывала. Чувство вины было непреодолимым, желание пойти к нему еще сильнее, осознание того, что он не захотел бы меня, если бы я так поступила, еще хуже. Теперь, когда меня ведут в отдельную палату, чтобы врач осмотрел меня, я просто чувствую оцепенение. Такое чувство, что внутри меня разверзлась зияющая пропасть, затемняющая каждую эмоцию, каждое чувство, каждую мысль, кроме той, которую я держу на переднем крае своего разума… подчиняться. Я повторяю это про себя, снова и снова, потому что знаю, что, если я этого не сделаю, Найл умрет. Если я поддамся желанию бороться, взбунтоваться и попытаюсь остановить все это, он умрет.
Я не могу этого допустить.
— Мне сказали, что несколько дней назад у вас был половой акт с другим мужчиной? — Спрашивает доктор, когда мы входим в палату. В основном мы одни, двое охранников Хавьера стоят прямо за дверью. До сегодняшнего дня я бы воспользовалась этим как возможностью дать отпор, попытаться выскользнуть из окна, даже если бы это означало падение насмерть, или попытаться умолять доктора о помощи. Рассказать ему, что здесь происходит на случай, если в нем осталась хоть капля милосердия. Но сейчас… я не осмеливаюсь.
Повинуйся. Повинуйся. Повинуйся. Слово повторяется по циклу, и я с трудом сглатываю, кивая.
— Снимите нижнее белье, — хладнокровно говорит доктор, — и ложитесь на кровать, свесив ноги с края вот так. — Он жестом показывает, что я должна лечь горизонтально на кровать. — Ноги на краю, широко расставленные.
— На мне под этим ничего нет, — бормочу я, мое лицо краснеет, и как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что Хавьер сделал это нарочно. Не потому, что он знал, что придет врач, а потому, что, если бы возникла ситуация, при которой ему или кому-либо другому пришлось бы снять с меня трусики, мне было бы так же стыдно признаться в этом.
Доктор, мужчина, годящийся мне в дедушки, выглядит несколько смущенным, но кивает.
— Тогда ложитесь на кровать, юная леди, — строго говорит он. — А что касается моего вопроса…
— Чуть больше двух недель назад. — Быстро отвечаю я ему. — Мой голос тихий и неуверенный, мне очень не хочется говорить ему все это, но я знаю, что у меня нет выбора.
— Сколько раз?
— Три, — шепчу я. — Ну…три ночи. У нас был секс по несколько раз в каждую из этих ночей. Мне кажется, это слишком клинический термин для описания того, что мы с Найлом делали вместе, но в каком-то смысле я благодарна за это. Это заставляет чувствовать себя отделенной от того, что мы на самом деле делали, как будто я говорю о чем-то другом. Честно говоря, мне кажется, что это единственный способ пройти через это без слез, криков или того и другого вместе.
— Вы пользовались защитой?
— Нет, — шепчу я, закрывая глаза. У меня не было никаких видимых признаков беременности, кроме рвоты, но это могло быть от чего угодно. Стресс, страх, боль. Я хотела ребенка от Найла, но теперь я очень надеюсь, что тест, который, как я знаю, потребовал Диего, окажется отрицательным. Мне будет невыносимо осознавать, что я ношу ребенка Найла только для того, чтобы его у меня отобрали еще до того, как это станет реальностью.
— Только вагинальный половой акт?
— Нет.
— Анальный? Оральный?
