Кристина Лорен - Темная дикая ночь

— А ты?

— С женщиной во время велосипедной поездки.

— Это твой последний раз? В июне?

Он кивает и целует мою ключицу.

— Вообще-то, это было в конце мая, но да. Я про ту поездку.

— Перед тем как познакомился со мной?

Я знаю ответ на этот вопрос. Ну конечно же, это было перед встречей со мной. Мы познакомились в Вегасе, как раз в конце их приключений. Но кажется, мне нужно дополнительное уточнение, что после нашего знакомства у него никого не было.

— Ага. В Альбукерке. Она работала в ресторане отеля.

— Было хорошо? — вторю ему я

— Вспомнить особенно нечего, — так же откликается он. — Причем ей тоже. Мы все тогда были в стельку, — смеется он и добавляет: — А я был слишком пьян, чтобы закончить.

Мы не называем имен этих людей. Я едва помню лицо того парня или как ощущалось его тело под моими прикосновениями. А с каждым собственническим поглаживанием Оливер стирает с меня следы других мужчин.

— И с тех пор никого?

Улыбнувшись, он целует меня.

— Никого.

— А это не странно для тебя — так долго?

Пожав плечами, он отвечает:

— Я чертовски долго ждал эту великолепную женщину по имени Лорелей Кастл, чтобы шляться по бабам.

Я отодвигаюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— У тебя был выбор, — в своем голосе мне самой слышна ревность от одних только возможностей вокруг него.

От его улыбки мое напряжение тает, как сахар в горячей воде.

— Как и у тебя, лапочка.

— Поменьше.

Он хохочет.

— Вряд ли.

— В моей голове постоянно вертится пятьсот мыслей и идей, кто захочет с этим мириться?

— Я, — в лице Оливера не остается ни капли веселья, когда он наклоняется меня поцеловать. Со стоном он снова оказывается на мне, прижимаясь носом к подмышке, проводя зубами по плечу, посасывая каждый палец и покусывая каждый его кончик. Его член, снова нетерпеливый и тяжелый, прижимается между нами.

Он стонет, когда я хватаю его, сжимаю и глажу рукой.

И все снова становится безудержным — с укусами и торопливыми прикосновениями. Оливер резко переворачивает меня на живот и, наклонившись пососать заднюю часть шеи и нырнув руками под меня схватить грудь, скользит членом по расселине между моих ягодиц. Его прикосновения лихорадочные, но одновременно с этим уверенные. Тут нет никаких «могу ли я». Никаких «хочешь ли ты». От ощущения его зубов на моей коже и обхвативших меня рук в моей голове проигрываются миллионы разных фантазий.

Я слышу, как снова разрывается фольга, а затем звук скольжения презерватива по члену, после чего он поднимает меня за бедра, удерживая их между своих, и врывается в меня со стонами от моего тепла, мягкости и открывшегося ему вида, когда нависает сзади надо мной.

От того, что мои бедра по-прежнему прижаты друг к другу, и от того, как растягивается мое тело вокруг него, я издаю эти безумные и отчаянные крики, подаваясь к нему навстречу, и чувствую, что вот-вот рассыплюсь на куски. Я как луч света, попавший в призму и рассеивающийся в тысяче разных направлений. Крепко ухватившись за мои бедра, Оливер объезжает меня, агрессивно вбиваясь и чувствительно потираясь на глубине.

Я кричу в подушку, выгибаясь всем телом от ощущения капель пота на своей спине и желая раздвинуть ноги, чтобы принять его в себя полностью, но держу их вместе, чтобы сохранить удовольствие в этой небольшой точке контакта.

Это слишком.

Хочу еще.

Оливер сильно шлепает меня по заднице и стонет от ответного сокращения моего тела внутри.

— Как хорошо, — хрипло произносит он. — Это гребаное блаженство.

Кивнув, я прижимаюсь к нему и чувствую, что уже измотана, но, впиваясь ногтями, он хватает меня за задницу, продолжая неистово двигаться позади меня. Его руки раздвигают ее, а большой палец кружит так близко, и я не знаю… Мне нравится, но…

— Ш-ш-ш, все хорошо, — другую руку он кладет мне на щеку и поворачивает меня лицом к нему, целуя в уголок рта. — Ты никогда не…

Я мотаю головой.

— Все хорошо, — его поцелуй становится грубее, словно в нем что-то загорается внутри.

Я прижимаюсь лицом к его ладони, отчаянно желая большего: его поцелуев, его веса надо мной, звуков, когда он кончит.

— Все, что захочешь, — омывая теплом дыхания мои губы, заверяет он. — Я дам тебе все, что ты только захочешь.

— Хочу тебя видеть.

Оливер выходит из меня и переворачивает меня на спину. Руками скользя по моим лодыжкам к коленям, он обхватывает их снизу и, наклонившись, прижимает их к моей груди. Надавив сверху локтями и не давая мне пошевельнуться, он удерживает меня раскрытой и, глядя вниз, медленно и со стоном скользит в меня. Этот стон — радость, смешанная с болью — толкает меня с острия ножа.

Он сейчас трахает меня скорее нежно, нежели грубо, подкручивая бедрами и заставляя меня кричать, после чего я роняю руки по обе стороны от своей головы и хватаюсь за простынь. Его толчки резкие, короткие и глубокие, и от этих восхитительных настойчивых ударов мне становится нечем дышать.

Я зачарована им, когда он такой: слетевший с катушек мой спокойный и вежливый друг. Мой любовник сейчас, он так нежен со мной и так груб, желая сделать мне хорошо. Он пережидает, пока моя дрожь не начнет стихать и пока мои вопли не сменятся удовлетворением, после чего, со стоном прижавшись своим ртом к моему, он позволяет себе кончить.

Истекающий потом и тяжело дышащий, Оливер падает на меня.

Как только он поворачивает меня на бок и устраивается позади, на меня накатывает чудовищная усталость, будто из меня выкачали весь воздух. Его губы прижимаются к моей шее, а голос хриплый и сонный:

— Я охуеть как устал, но не знаю, как долго смогу спать, зная, что ты в моей постели.

Я согласно мычу и улыбаюсь, прижавшись лицом к его руке, которую он просунул под моей шеей и обнял меня спереди.

— Проснусь и захочу еще, — шепчет он с легким намеком в голосе, наполовину извиняясь, наполовину предупреждая. К моему бедру прижат его все еще твердый член.

— И я.

Я засыпаю, ощущая, как приспособились мои вдохи и выдохи к его вздымающейся груди.

Окружающий мир вторгается в сознание сначала гудками машин, потом порывами ветра, а потом и шумом волн. Открыв глаза, я любуюсь неторопливым восходом.

Потягиваюсь в объятиях Оливера, — слишком жарко. Почему-то я оказалась лицом к нему. А он — словно сонный осьминог, так приятно обхвативший меня длинными руками, что мне никак не сдвинуться с места.

Я чувствую, как он начинает просыпаться — по еле заметному подрагиванию его рук вокруг меня — и спокойно жду, что сейчас все станет неловким: этой ночью между нами не осталось ничего скрытого. В комнате витают тяжелые запахи секса, а мы лежим, сплетенные и совершенно голые. Рядом с моей левой ногой валяется обертка от одного презерватива, а за Оливером, на краю матраса, от другого.