Кристина Лорен - Темная дикая ночь

Он издает рычащий смешок.

— Это да.

Я осыпаю посасывающими поцелуями его шею. Он такой вкусный, крепкий и теплый, что я представляю, как укусами спущусь вниз по его плотной гладкой коже.

— Я уже давно тебя люблю, — говорит он. Так просто. Боже, эта прямолинейность и откровенность заставляет меня хотеть тоже стать храброй.

Я в ужасе, что люблю его.

Хотя и не знаю, смогла бы я это предотвратить.

— Ты не должна отвечать тем же, — замечает он, целует меня в уголок рта, и я понимаю, что он безоговорочно искренен.

— У меня есть к тебе чувства, и тоже давно, — говорю я, и это признание ощущается куда большим, нежели звучит вслух. У моей любви так много причин, что я сомневаюсь, готово ли мое сердце к такому. К такой всеобъемлющей любви.

— Ты раньше когда-нибудь влюблялась? — спрашивает он.

Я тяжело сглатываю, после чего отвечаю:

— Нет.

Посасывая, он мычит мне в шею. А я и хочу, чтобы он двигался, и нет. У меня никогда еще не было такого разговора даже в каком-нибудь кафе или в машине, не то что когда кто-то на мне и внутри меня, и движется так, что побуждает меня хотеть умолять.

— Могу я заставить тебя кончить еще раз? — бормочет он и скользит ближе, чтобы меня поцеловать, и по его интонации я слышу улыбку. Его рот отрывается от моего и движется ниже, к подбородку. — А потом мы еще немного поговорим.

Я киваю, и он смещается немного выше, скользит вперед и назад, целуя мои скулы и щеки, одной рукой зарывается в волосы, а другой крепко держит за бедро и начинает двигаться по-настоящему жестко. Я вижу эту его обычно скрытую сторону, грязную и непристойную: она в его жестко сжимающих руках, в глубоких толчках, в исступленных грубых поцелуях. Однажды мы сядем в кругу наших друзей и, как обычно, будем болтать на всякие повседневные темы, а я вспомню, как он держал меня за бедра, жадно врываясь в меня и скользя пальцами между наших тел, чтобы потереть клитор. Как хриплым голосом со ставшим более выраженным акцентом он говорил мне, не переставая трахать, что это ощущается настолько хорошо, что он готов держать меня, распластанной под ним, всю ночь.

Он говорит, какие мягкие у меня бедра и как тепло и скользко я ощущаюсь внутри.

Перекатившись на бок, он жестко вколачивается в меня, закинув мою ногу себе на бедро, и хрипло стонет с каждым грубым толчком. Кусая меня за шею, он мимоходом удивляется, как такое возможно, что моя вагина по ощущениям даже лучше, чем на вкус.

От его слов внутри меня сплетаются шок и похоть, а кожу покалывает.

Он потирается о мой клитор снова и снова, каждый раз с все большим давлением, и по тому, как он слегка отодвигается, чтобы не спускать с меня глаз, как сквозь прижатые зубы к моей челюсти он тихо одобряюще рычит, я понимаю: он точно знает, насколько я сейчас близко.

Не в силах вынести надвигающийся взрыв, я закрываю глаза, но он, покусывая мою кожу, шипит: «Открой», — и, обхватив ладонями мою задницу, покачивает меня.

Ахнув, я встречаюсь своими широко раскрытыми от восторга глазами с его спокойным взглядом, знающим, какой электрический шторм нарастает внутри меня, спиралью скользя по моей спине и заставляя раздвинуть ноги еще шире. Он стонет, когда чувствует, как я бомбой взрываюсь вокруг него. Проходит миллион веков, в то время как он с силой прижимается зубами к моему подбородку, а мое тело плавится под ним.

На панно изображена девушка, растворившаяся в усыпанном звездами небе.

— Лола, — он захлебывается воздухом и сбивается с ритма, после чего снова набирает скорость, и если он когда-нибудь умудрится избавиться от своего акцента, я погибну.

Он хрипит мне в шею, поднимает руку вверх по моему телу и сжимает мою грудь, на этот раз даже слишком сильно, после чего стонет:

— Я кончаю… пиздец, кончаю, — и с его глубокими ударами я чувствую его дрожь. Эти звуки, что он издает — сиплое беспорядочное повторение моего имени — теперь вырезаны в моем сердце.

В наступившей тишине слышен шум океана. Далекий гул машин, шелест пальмовых листьев о стену дома. Шеей ощущаю теплое и быстрое дыхание Оливера. Его рука скользит по моей груди, спускается к талии, изгибу бедра и колену, возвращается наверх и снова и снова повторяет этот маршрут, словно эти уверенные движения запоминают меня.

— Мне не нужно, чтобы ты сейчас любила меня в ответ, Лола, но я не могу вести себя с тобой, как ни в чем не бывало, будто случилось что-то незначительное, — шепчет он, когда мои глаза открываются, а я сама возвращаюсь на орбиту. — Я так сильно люблю тебя, что если это всего лишь…

Мое сердце так резко подпрыгивает к горлу и так сильно его сжимает, что я закашливаюсь.

— Нет. Это не незначительное.

Оливер пристально смотрит на мои губы, после чего с облегчением улыбается, дарит один нежный поцелуй, выходит из меня, отпихивает простынь и стаскивает презерватив. Он тянется за салфеткой, а я не свожу с него глаз — он такой подчеркнуто мужественный во всем: как запросто прикасается к своему члену, как точно знает, что делать с презервативом, тень волос на его груди, линии мускулов на плечах, и как он поворачивается и забирается между простыней назад ко мне. Оливер рукой гладит мой живот и между ног, где от недавнего трения и его толчков все еще горячо. Мне нравится его властная ладонь и с какой уверенностью ко мне прикасаются его пальцы.

— Ты в порядке? — бормочет он мне в шею.

— Ага, — отвечаю я, но неосознанно вздрагиваю, когда в меня скользят его пальцы.

Он убирает руку и проводит костяшками мне между грудей.

— Когда ты в последний раз с кем-то была?

Такие вопросы должны ощущаться навязчивыми и странными, когда они звучат почти сразу же после секса с новым любовником, но с ним я совсем не против — мне хочется рассказать все. Все, что произошло до него. Мы делились многими подробностями, но не такими: откровенными и потаенными.

Перевернув руку, он тыльной стороной пальцев скользит по груди, после чего указательным и средним зажимает мой сосок. Наклонившись он касается языком самого кончика.

Я закрываю глаза, изо всех сил проводя подсчеты, пока он так делает.

— М-м… Где-то в марте.

— Прошлого года? — его пальцы спускаются вниз к ребрам, а когда он спрашивает, в его тоне нет ни капли ревности: — Кто он был?

— Парень, с которым я виделась несколько раз, из киношколы.

— Было хорошо?

Я пальцами черчу линию по его челюсти от уха до подбородку.

— В одну из тех встреч вроде было неплохо, — отвечаю я. — А потом… вспомнить особенно нечего, — закрыв глаза, я собираюсь с духом.