Татьяна Тронина - Солнечная богиня
Оставить подарок дома она не решилась, поскольку все сразу бы догадались, откуда он. Эмма Петровна ужасно рассердилась бы, а Викентий… Нет, лучше не устраивать лишних ссор.
Хватало и того, что уже который день подряд Эмма Петровна заводила долгий разговор на тему «мой сын достоин лучшего, и любая девушка была бы просто счастлива, что рядом с ней такой мужчина, а вот некоторые своего счастья не понимают…»
– …ну, так я к вам завтра еще зайду? – сказала дама, поглядев на часы. – Вы, Ольга Витальевна, удивительный специалист, еще ни один доктор не относился ко мне с таким вниманием!
– Да-да, конечно, заходите… – рассеянно произнесла Оля.
Дама ушла. Оля приняла еще нескольких пациентов, а потом, ближе к обеду, их поток иссяк.
– Душно как… – в кабинет, гремя ведром, заглянула техничка Кира Семеновна. – Кажись, гроза будет.
Оля подошла к окну.
В самом деле с востока надвигалась туча. «Надо торопиться… Зонтика-то у меня нет!»
Оля переоделась и выскочила в санаторный сад. Густой воздух, настоянный на аромате роз, буйно цветущих на клумбе, – такой липкий, тяжелый, сладкий, что каждый вдох давался с трудом. «Точно – грозы не миновать!»
Она махнула рукой охраннику, а за воротами вдруг нос к носу столкнулась с Павлом.
– Опять?! – сердито сказала она.
– Что опять?
– Опять ты преследуешь меня!
– Я не преследую, я… – он пятерней зачесал волосы назад. – Я сам не знаю, что со мной происходит!
– А я-то чем могу помочь? – раздраженно бросила Оля на ходу.
Сизая туча стремительно приближалась, даже птицы в кустах замолкли.
– Я должен тебе кое-что рассказать… Помнишь, мы катались на лодке, и я спросил про Дезире?..
– А, не можешь забыть свою первую любовь, – небрежно пожала плечами Оля. – Или Фаня являлась твоей первой любовью, а Дезире – была под номером два?
– При чем тут первая любовь! – с досадой произнес Павел. – Это было недавно – весной!
– Что? – Оля едва не споткнулась на узкой тропинке. Раздался первый раскат грома, и мурашки побежали у нее по спине. В животе похолодело, точно она проглотила целиком брикет мороженого.
– Пожалуйста, не убегай! – умоляюще произнес Павел, хватая Олю за плечи. Прикосновение его тяжелых, жестких ладоней…
– Не трогай меня! – взвизгнула Оля. – Что за дурацкая привычка…
Ей было так страшно, что она едва владела собой. Весной… Он сказал – «этой весной»?..
Туча стремительно поглотила солнце, и первые, крупные капли дождя упали на землю. Оля судорожно прикрыла голову маленькой сумочкой, впрочем, толку от сумочки не было никакого.
– Дождь…
– Да, дождь!..
Небо снова раскололось на две половинки, и через несколько мгновений загрохотало.
Не сговариваясь, Павел и Оля побежали к лесу, спрятались под раскидистым кленом.
– Вообще-то во время грозы нельзя стоять под деревьями…
– Нельзя? – задыхаясь, пробормотала Оля. – Ну, тогда иди туда, наружу…
Едва она произнесла эти слова, как с неба обрушился самый настоящий ливень. Стало темно.
Сначала клен еще сдерживал своими листьями потоки воды, но потом стало ясно, что от дождя все равно не спрячешься.
– Господи, господи… – с тоской произнесла Оля, смахивая с лица капли. – Какая я глупая! Надо было переждать там, на работе…
– Ничего! – Павел, уже совершенно мокрый, пытался хоть как-то прикрыть ее. – Июльский дождь – недолгий…
– Да ты у нас оптимист, – кисло заметила Оля. – Что ты там говорил про эту весну?
– Этой весной со мной произошла странная история, – громко, стараясь перекричать шум ливня, начал Павел. – В начале марта я увидел… увидел нищенку у дороги.
– Кого? – Вода текла у Оли по лицу, размывая тушь, капала с кончика носа, с подбородка, оранжевая майка и брюки потемнели, насквозь промокнув, и неприятно липли к телу. Но Оля перестала это замечать, потому что страх ее усилился. Сколько раз она ломала голову над тем, что же произошло с ней недавно, где она пропадала, и вот этот человек рядом упоминает о том времени! Совпадение?..
– Нищенку! Ну, вроде бомжа…
– И что?
– Я привел ее к себе домой!..
– Зачем?..
– Затем, что мне стало ее жалко!
– Ты извращенец? Кто же таскает к себе домой бомжей с улицы?..
Павел замолк на мгновение. Как объяснить ей те чувства, которые владели им тогда? Прочитать лекцию о картинах старинных мастеров? Рассказать о безмятежном взгляде, нежном овале лица странной незнакомки?..
– Я не знаю! – Он уже вымок до нитки. – Но я привел ее к себе. Отмыл, одел…
– Сам отмыл? – спросила Оля, глядя на него пронзительными, совершенно дикими глазами.
– Нет! У меня соседка, Бабаня… Баба Аня помогала!
Олю трясло, словно в лихорадке.
– Я не знаю, зачем я это слушаю… все эти гадости… – Она дрожащими руками достала из сумочки специальную салфетку для снятия макияжа и принялась тереть ею лицо, поскольку от туши щипало глаза. – И вообще в такую погоду надо пользоваться другой, водостойкой косметикой…
Заодно она стерла и помаду. Ее теперь уже не волновало, что она будет выглядеть бледной молью. Перед кем красоваться, перед этим типом?..
– Ну, а что потом?
– Она жила у меня. Почти два месяца! А потом… а потом она пропала.
– Как пропала?
– Очень просто, взяла и сбежала! Я ее искал и не нашел.
– А зачем ты мне все это рассказываешь, зачем? – закричала Оля, хотя уже знала, что эта история – о ней. Знала, но не хотела верить – до последнего!
– Я же сто раз говорил, ты на нее очень похожа!
– А как ее звали?
– Дезире! То есть она сама называла себя Дезире!
– Дезире… – с тоской прошептала Оля. Она плакала, но поскольку шел дождь, то сама не замечала этого. – Дезире…
– Ты что? – с ужасом спросил он. – Почему ты плачешь?
– Да убери ты свои руки! – Оля с яростью оттолкнула Павла. «Все ясно… Вот почему он пялился на меня с самого начала!.. И почему он, почему? Почему судьба привела меня именно к этому человеку!»
Самым неприятным было то, что она по-прежнему ничегошеньки не помнила – ни о Павле, ни о тех днях.
Мокрая, дрожащая, она стояла и рыдала, а вода хлюпала у нее в туфлях.
Павел не выдержал и обнял ее – так крепко, что она при всем желании не смогла бы вырваться. Но Оля и не думала в этот раз отталкивать его, она полностью отдалась своему горю.
– Это неправда… ты все придумал! Ты каким-то образом узнал мою историю и воспользовался этим… тебе Пал Палыч рассказал, да?
– Нет. А что… это была действительно… ты?
– Я, кто ж еще! Диссоциативная амнезия, если тебе это интересно!
– Что? – ошеломленно спросил он, проводя ладонью по ее мокрым волосам.
– Я, Паша, ничего не помню! Как в кино, можешь себе представить… – она попыталась засмеяться.
– Как же так?..
– Со мной случилось несчастье – я потеряла ребенка, которого очень ждала… – через силу принялась объяснять она. – Очень ждала! Ну а поскольку организм человека по-разному реагирует на стресс, со мной случилось это. В один прекрасный… прекрасный – в кавычках, конечно, – день я вышла из дома и потерялась в большом городе.
– И я тебя нашел…
– Ты меня нашел… – с тоской повторила она, уткнувшись лицом ему в грудь. – Но почему именно ты? В городе почти двенадцать миллионов человек или сколько там… а я попала к тебе!
– Совпадение… – пробормотал он.
– Это только в индийском кино бывают такие совпадения! – закричала она, все-таки вырвавшись из его объятий. Дождь стоял вокруг них стеклянной стеной, и дальше все терялось во мгле. – Тут что-то не так… Должна быть причина!
– Может быть, ты знала мой адрес?
– Да не знала я твоего адреса! – с досадой отмахнулась она. – Бред какой-то! Хотя…
– Что? Ну что?.. – беспокойно спросил он.
– Незадолго… незадолго до этих событий я говорила с Эммой Петровной. А она… она упомянула, что ты живешь в одном известном доме, и описала его… Сталинский дом с большими скульптурами, на бульварах…
– На Яузском бульваре, – машинально поправил он. – Собственно, я тебя там и увидел в первый раз, ты как раз сидела неподалеку от этих скульптур. Я так думаю, что слова твоей свекрови каким-то образом запечатлелись у тебя в голове и ты…
– Но почему именно ты?! – всхлипнула она.
– Я не самый плохой человек, поверь, – Павел попытался улыбнуться. – Может, тебе повезло, что я нашел тебя… Ведь неизвестно, что бы с тобой стало, если б я не встретил тебя!
– Может быть… – Она потихоньку начала успокаиваться, но вдруг новая мысль ошеломила ее. – Минутку… а что там было?
– Где?
– У тебя дома, где же еще! Что мы делали? Целых два месяца?
Павел посмотрел на ее бледное, даже белое лицо, по которому стекали ручейки, и ответил неуверенно:
