Цена согласия - Слава Доронина
— И в чем это проявляется? — Почему-то в это мгновение я ощущаю себя одной из тех журналисток, которые постоянно вьются возле Гончарова и пытаются что-либо вынюхать про его жизнь.
— Во всем, — отвечает он.
— И что ты сделал первое, когда заработал кучу денег?
— Вложил их в дело. На оставшиеся купил себе дом и поехал отдыхать. Обновил тачку, гардероб.
— А ты нехило заработал... Честным путем?
— Поехали. — Костя тянется в карман ветровки за сигаретами и приоткрывает окно.
— То есть не честным? Я угадала.
— За это мне грозил срок. Хороший такой, лет на двенадцать. Но Багдасаров меня отмазал и взял в рабство.
— Так вот какие у вас отношения…
— Это были деньги, которые я когда-то увел у него из-под носа. В итоге это стоило мне очень дорого. Но я был глупым и наивным пацаном. Думал, что любые сложности по плечу с такими деньгами и все сойдет с рук. Что я слишком умный. Умный, только связей не имел. И едва не сел. С рук ничего не сошло.
— Поэтому ты меня пожалел? Моя история чем-то напомнила тебе свою?
— Маша, те суммы, которые ты скрывала, чтобы положить себе в карман, — крошки в сравнении с моими. Я работал не один. У меня был друг. И вот ему повезло меньше. Артур только за меня поручился и взял под крыло, а Валику впаяли десять лет и потом убили в драке на зоне. Ему год оставалось сидеть. И такое бывает.
— Какой кошмар...
— Я понимаю твое отчаяние. Оно часто накатывает от безденежья, и в один из таких моментов легко переступить черту и перейти на темную сторону. Особенно когда помощи ждать не от кого.
— Я не хочу домой, — честно признаюсь.
Мне нравится сидеть в машине и разговаривать с Костей. Почему-то это успокаивает.
— А куда хочешь? — интересуется Гончаров.
— Ну... Можно по городу покататься... Я нигде не была. Давай в центр? Забей в навигаторе адрес, я не разбираюсь в этой штуке, — киваю на приборную панель.
— Может, все-таки домой? — с надеждой в голосе спрашивает он.
— Я хочу в центр, — настырно заявляю я. — А тебя могу завезти на квартиру. Все равно теперь не усну, хоть и наревелась.
— Хорошо, поехали, — как-то быстро соглашается Гончаров. — Но тогда в одно место заедем.
— За выпивкой, что ли?
— Тоже хочешь?
— Ну нет. И так хватает адреналина. Машина не моя, город незнакомый, и на завтра я записалась в салон красоты. Выбрала самый дорогой, — хвалюсь я. — Там делают наращивание волос в интимной зоне.
— Блядь, — вздыхает Костя — Мне желательно прямо сейчас две бутылки анестезии принять, иначе мы будем слушать не треп твой, а стоны. Или этого ты и добиваешься?
В памяти свежи грязные приставания Гончарова, пока мы ехали в Москву. Не то чтобы я специально провоцирую, но да, провоцирую. Почему-то это доставляет удовольствие.
— Пока только ты добиваешься своего и часто силой склоняешь меня к сексу.
— Силой? Я тебя даже ни разу не связал еще. Выбирай: или молчишь, и едем по твоему маршруту, или стонешь, и езжу на тебе я.
Это звучит так грязно, но почему-то заводит.
Я выруливаю на дорогу и останавливаюсь у указанного Костей магазина. Гончарова нет десять минут. Он возвращается с черным пакетом и, достав из него шоколадку, протягивает ее мне.
Молчать, когда наружу просится ехидство? Ну нет. Не могу отказать себе в таком удовольствии. Да и в другом тоже бессмысленно. Мне нравится заниматься сексом с Костей.
— Ты решил вспомнить свою нищую юность и, вместо чего-то действительно стоящего, купил мне шоколадку?
— Я думал, тебя это тронет. Там еще одна. С орешками.
Трогает. Но ни себе, ни тем более Косте я не хочу в этом признаваться.
— Да ты сегодня в ударе. Цветы, шоколад... Может, и кольцо купишь? — Поднимаю руку и показываю ему безымянный палец. — Я все-таки твоя жена.
— Почему бы и нет. Сейчас еще приму на грудь, и сможешь раскрутить меня на всё, что хочешь.
— Прям на всё-всё?
— Да. На чем есть ценник.
Я удрученно вздыхаю.
— Ну нет. Чтобы потом я превратилась в тебя и перестала получать кайф от жизни? Счастье — это состояние души. С деньгами проще его достичь. Однако все мои мечты без номинальной цены.
— Например?
— У меня никогда не было семьи, и я хочу большую. Завести собаку, лучше двух, обязательно огромный двор с зеленой лужайкой, на которой дети, минимум трое, будут устраивать пикники по выходным. И еще я мечтаю о домике на дереве. Играла бы там с ними. Видел такие в кино? Мы с братом часто шалаши строили из веток. Листья потом высыхали, и нам по новой приходилось заниматься строительством.
— С братом? — переспрашивает Гончаров.
— Да, с Генкой. Сводным. Вырос и превратился в ужасное чмо.
Костя прикладывается к бутылке и слушает меня. Иногда задает вопросы, но в основном молчит и задумчиво смотрит перед собой.
Домой мы возвращаемся на рассвете и расходимся спать по комнатам. Я валюсь с ног от усталости, и язык болит — столько наболтала мужу о себе. Даже удивительно, что Косте это оказалось интересно.
Просыпаюсь от того, что будильник трезвонит. В полудреме переставляю его снова и снова, пока надо мной не раздается металлический голос Гончарова:
— Вставай.
Я натягиваю на себя одеяло, которое Костя пытается отобрать.
— И так знаю, что меня ждут в салоне, но не хочу никуда сегодня идти, хочу спать. Оставь меня в покое. Богатые снобы переживут,
