Игра начнется в понедельник - Виктория Осадчая
Но, вуа-ля! Все удобства для Вас, королевна, только не нервничайте. А я и не нервничала, продолжив пребывать в своём полусонном состоянии. Фохтин уверенно вел автомобиль по дороге, лишь иногда отвлекаясь, оглядывая меня с интересом. Молчал, за что я была ему безумно благодарна. Тишину разрезали негромкие звуки радио, от чего на душе становилось как-то невыносимо спокойно и уютно. Может ли быть все настолько хорошо?
Может! Только это не наш с Фохтиным случай.
Звук клаксона вывел меня из моей сладкой неги. На лице Максима была паника, смешанная со страхом. Понеслась матерная брань. Посреди дороги, прямо на нас несся грузовик. На узкоколейке, что уходила от основной трассы, ведущей к нашему городу, объехать махину было невозможно ни с одной стороны. И едва я успела сказать хоть слово, Фохтин вырулил вправо, чтобы избежать столкновения. Этот миг, когда нас выбрасывало с дороги в кювет будет долго-долго стоять у меня перед глазами. Эти мгновенные ощущения невозможно ничем описать и передать. Вот ты вроде спала, а вот твою голову уже раздирает невыносимая боль, потому что ты стукнулась со всей дури о приборную панель. При этом все ещё находишься в сознании. А плечо, которое всё ещё беспокоило снова начинает саднить противной болью. И кажется, что проще умереть, чем перенести это снова.
Из ступора меня вывело кряхтение Макса, который на несколько мгновений потерял сознание.
— Жива? Что болит?
— Все, Максим. Что это было?
— Не сейчас, Дариша — выдыхает он, выбираясь из автомобиля. Через минуту, я оказываюсь у него на руках, и он пытается побыстрее меня оттащить от автомобиля, который начинает дымить. Видимо, из-за повреждений замкнула электрика, а это значит, что в любой момент он либо загорится, либо вообще взорвется. Такой вариант тоже возможен, как показала однажды практика. Правда в тот раз, в моем детстве, я была всего лишь свидетелем.
— Ты как? — он начал осматривать мое лицо на предмет увечий, ощупывать конечности.
— Плечо, голова…Я не умерла. Испугалась…
— Моя девочка — он прижал меня к себе, позволив немного поплакать. Не хотела, просто слезы как-то сами текли, наверное, от нервов. А машина наша уже начала гореть. Было холодно в моем пальто, в котором я улетала неделю назад, ноги тоже в осенней обуви начинали подмерзать, поэтому Фохтин продолжал меня обнимать, чтобы сохранить хоть какое-то тепло, при этом позвонил своему начальнику охраны.
— А я говорил Вам, чтобы Вы не ехали один — услышала я в трубке голос Валерия.
— Буду в следующий раз тебя слушать.
— Вы такими темпами его не дождетесь. Я выслал ещё час назад ребят, чтобы Вас встретить и сопроводить. Извините за вольность.
— По гроб тебе обязан.
Через пару минут на горизонте появилась массивная черная машина, в которой я сразу же оказалась, а Фохтин остался ещё что-то обсуждать со своими служащими на улице.
— Давай-ка отвезем тебя в больницу, чтобы осмотрели твою голову. Ты мне нужна живая и здоровая — произнес он, усаживаясь со мною рядом на заднее сидение.
— Как инкубатор? — и что это снова с настроением?
— Нет, как моя любимая женщина.
Что-что? Он мне только что признался в любви? Не может этого быть!
— Фохтин, что происходит? — уточнила я, пропустив мимо ушей его признание — Тебя пытаются убить?
— Если бы хотели, они бы давно это сделали.
— И ты так ненавязчиво втянул меня в это — сделала я логичное заключение ситуации.
— Я не собирался, прости. Но я тебя предупреждал.
— Я не думала, что все настолько серьезно.
Да, не думала, а в итоге меня продержали целую неделю в больнице. И самое страшное, что он за это время навещал меня всего два раза. Милена и то чаще приезжала.
О, с ней у нас вышла странная история. Они два дня бухали с Маринкой в Лондоне, пока я занималась ее галереей. Ну, и если в Корее считают, что лучший способ для сближения — это алкоголь, то в этом случае они стали чуть ли не сестрами. Я даже как-то начала ревновать. Но когда госпожа адвокат стала навещать меня в больничке и даже задерживаться, развлекая меня разговорами, я поняла, что это не так уж и страшно, иметь в подругах такую интересную личность тем более со связями. Да-да, везде должна быть своя выгода.
А ещё, у меня были родители, которые в прошлом работали в следствии. И как вы думаете, обрадовались они тому факту, что дочь их оказалась в больнице? О вине Фохтина они, конечно, догадывались, но версию эту не озвучивали. Я и сама не хотела втягивать их в это. Мне хватало, что козлом отпущения осталась я. Но когда Максим за мной приехал с разбитым носом, объяснив это тем, что встретился с будущим тестем тет-а-тет, я поняла, что они уже в это влезли сами.
— Ну, думаю, это адекватная реакция каждого отца — пожала я плечами, осматривая его синяки, которые от носа расползались под глаза. А что? Они и так у него там были от переутомления. Почти ничего не изменилось.
— Как-то не очень мне хочется начинать так наши с ним отношения.
— А что он хотел от тебя?
— Врезал, а потом предложил помощь — я даже рассмеялась, это так похоже на папу — Тебе весело?
— Хоть кто-то тебе навалял за меня. Даже как-то на душе полегчало.
— Злюка — он притянул меня к себе и крепко-крепко обнял — Тебе нужно уехать — донеслось до меня в тот момент, когда я чуть не заурчала от удовольствия, как кошка.
— Куда? Зачем? Я не поеду.
— Пойми, это ради твоего же блага и блага нашего малыша. Уехать куда-нибудь, чтобы никто не знал где ты.
— Это бред, Фохтин.
— Твои родители тоже с этим согласны. Те, кто пытается сейчас отобрать мой бизнес, разорить меня, не побрезгуют навредить тебе, чтобы убедить меня сдаться — я хотела возразить, но он не дал — Послушай, думай сейчас о ребенке. Я не могу вас потерять.
— Это эгоизм… — но мне снова заткнули рот, на этот раз поцелуем. Таким, что закружилась голова, во всем теле пробежали электрические разряды, ноги стали ватными…он прощался. И я понимала, что этот вопрос решённый, и я не смогу его оспорить, какие бы аргументы
