Согрей меня - Лина Манило
– Боюсь, что нет, – Стас кивнул, сжал руку Ларисы Семёновны и отпустил.
Воцарилась неловкая пауза, и Мара, отвыкшая знакомить мужчин с родителями, растерялась. Что дальше делать? Обнять Стаса на прощание, ведь он собирался уезжать? Или, может быть, настоять и напоить его чаем? Ведь от пары часов ничего не изменится.
Стас, как всегда, решил первым: попросил у Ларисы Семёновны несколько минут наедине. Та удивлённо посмотрела вначале на Мару, после на Стаса, но всё-таки согласилась.
Мара только головой покачала, глядя с каким интересом мама слушает Стаса, бросая иногда настороженные взгляды на дочь. Ничего не оставалось, кроме как улыбнуться на прощание таксисту и шагнуть за ворота. От любопытства горели уши, но даже по губам говоривших не смогла ничего разобрать.
Ну и ладно. Почему-то была уверена, что Стас не сделает хуже, не будет продавливать её маму, пытаясь добиться от Мары согласия к нему переехать. В конце концов, первое, о чём они договорились – не делать из их отношений цирк со зрителями.
– Я жду твоего решения, – напомнил Стас и двумя пальцами погладил подбородок Мары.
– Завтра? – Мара отбросила в сторону волнение, на него у неё будет много времени, и с улыбкой приняла нехитрую ласку.
– Да, решение – завтра, переезд организуем, когда с работой разберёшься.
– О чём вы с мамой говорили?
Стас только головой покачал и поцеловал Мару.
– Не бери в голову. У тебя, кстати, замечательная мама, а ты замёрзла, потому дуй в дом, а я поехал. Звони!
И скрылся в салоне автомобиля.
– Мне можно задавать вопросы? – мама подошла бесшумно и проследила за взглядом Мары. Машина уже скрылась за поворотом, не оставив после себя ни следа на тронутой морозом почве.
– Если только не очень много, – Мара обняла маму и пошла вслед за ней в тепло дома. – Я очень устала.
– Присаживайся, я кофе сварила, – мама вымыла руки под обжигающе-горячей водой, встряхнула пальцами, и прозрачные капли разлетелись по просторной кухне, осели на раковине. – Комната твоя готова, я чистое бельё постелила, твоё любимое в розовых цветах.
Это бельё мама пошила для Мары, когда ей исполнилось шестнадцать. Так странно будет вновь лечь в кровать, в которой грезила о счастливом будущем, красивых принцах и свершениях.
– Мама, я же вижу, тебя сейчас разорвёт на части от любопытства, – Мара поставила в центр стола вазу с печеньем, разгладила скатерть, искоса поглядывая на Ларису Семёновну.
А та вздохнула тяжело и отвернулась к окну.
– Этот Станислав… он…
– Он мой друг, – Мара сложила руки на груди, упёрлась бедром в угол стола. – У тебя же с этим нет никаких проблем?
– А почему с этим должны быть проблемы? – удивилась Лариса Семёновна. – Давно уже пора было вспомнить, что ты не только Серёжина вдова, но и красивая молодая женщина. Но… Станислав очень взрослый… сколько ему?
– Сорок, – голос Мары оставался равнодушным, её действительно не волновало, каким в маминых глазах выглядит Стас. – Как и Поклонскому.
Мама тяжело вздохнула.
– Что это вас, девочки, на таких взрослых потянуло? Вот мы с твоим отцом ровесники и в длительной перспективе это оказалось верным решением.
Мара вздохнула, переводя взгляд на окно.
– Мама, он мне нравится, понимаешь? А ещё он, когда узнал, что мой дом сгорел, просто взял и прилетел вместе со мной. Мне кажется, это намного важнее нашей с ним разницы в возрасте. А что хорошо или плохо в длительной перспективе никто знать не может. Серёжа был молод, и я планировала прожить с ним до самой старости, но судьба не даёт гарантий.
Последняя фраза поставила в едва начавшемся споре жирную точку. С такими аргументами не могла поспорить даже мама, у которой на всё и всегда было своё собственное мнение.
– Хорошо, дочка, я не возражаю. Дружи, если он тебе нравится.
Мара рассмеялась, запрокинув голову. Едва не захлебнулась хохотом, а из глаз брызнули слёзы.
– Мам, ты бесподобна. И да, спасибо за разрешение, – сказала, немного придя в себя, но отголоски смеха ещё щекотали грудь.
– Вот же хохотушка! – возмущённо фыркнула мама. – Я же волнуюсь, вот и говорю глупости. И вообще, раз ты теперь будешь с нами жить, привыкай к моим волнениям. Варька сбежала, до неё мне не добраться, а вот ты…
Мама зловеще рассмеялась и обняла Мару.
И пусть она в большей степени шутила, Мара поняла, что не выдержит тотального контроля и маминого любопытства.
Нет-нет, надо делать ноги, иначе сойдёт с ума.
А ещё, как бы Мара ни храбрилась, ей не давала покоя мысль: Стас может оказаться прав. В этом городе ей находиться опасно. Только бы понять, с какой именно стороны идёт к ней беда, тогда можно было бы противостоять. Но, увы, преступник не оставил записок с объяснением причин. Он оставил только пепелище.
Когда кофе был выпит, Мара ушла в свою комнату. Долго не могла уснуть, рассматривая знакомый с детства интерьер. Вон, на стене, так и осталась трещинка, а под кроватью лежала коробка с юношескими сокровищами: записочки от мальчиков, «секретики», пожелтевшая фотография, на которой они вместе с Варей сидят на дереве и едят сливы. Ещё совсем дети, с едва наметившимися женскими формами, они в те времена, кажется, были счастливее, чем можно себе представить.
Телефонный звонок с неизвестного номера застал Мару в тот момент, когда она накрыла коробку крышкой и снова спрятала её под кровать. Брать трубку не хотела, но всё-таки любопытство победило. А вдруг что-то важное?
– Марьяна Сергеевна? – раздался в трубке незнакомый женский голос. На заднем фоне тонко заплакал ребёнок.
– Я слушаю, говорите.
– Марьяна, меня зовут Наталья, – представилась женщина и снова замолчала. Будто бы ей требовались силы, чтобы продолжить диалог. – Мы незнакомы, но я… в общем, я хотела вас предупредить.
– О чём?
– Я знаю, кто поджёг ваш дом. Я хотела предупредить, что этот человек не оставит вас в покое.
Мара осела на кровать. Не было ни единой причины слушать этот бессвязный бред, но и положить
