Солнечные пятна - Тори Ру
— Че! Приветик! — Незнакомка раскидывает руки, и Че, сияя, радушно принимает ее в свои объятия. Отвожу взгляд и задыхаюсь, но приказываю себе прекратить и расправить плечи.
Девочка игнорирует меня и обращается к Че:
— Ну что, когда пахать выходишь?
— На той неделе. С сентября выпуски в записи пойдут. А ты?
— Тоже. Как делишки в целом?
— Лучше всех! У тебя как? — Наблюдаю, как быстро Че преобразился: он широко и фальшиво улыбается. Сейчас его манера быть милым со всеми дико бесит. Чувствую на губе металлический привкус соленой капли крови.
— Вот, гляди! — Девочка дергает себя за волосы. — А потом они на меня еще и орут — не соответствую формату передачи для молодежи. А что они предлагают делать? На такую-то зарплату? Кстати, ты мне не поможешь, а?
— Ручка есть? — требует Че, и собеседница, метнув в него вопросительный взгляд, покорно достает из сумки черный маркер.
Я стою забытой в сторонке и сгораю от ревности. Че как-то слишком бесцеремонно и по-свойски перехватывает запястье девочки, забирает фломастер и что-то очень долго выводит на ее ладони. Отступаю назад — девочка, взглянув на надпись, удовлетворенно кивает и участливо глядит на Че:
— С Толстым мириться не думаешь?
— Не-а. — Он решительно мотает головой. — Забудь.
— Почти никто из нас не злится.
— Уже не актуально! — перебивает Че, продолжая улыбаться.
— А над Машиным предложением думал?
Вместо ответа Че пожимает плечами. В памяти неоновыми буквами зажигаются слова Ви. У Че вагон тайн. Я не знаю его. Не знаю ничего о нем. Отхожу подальше, хватаюсь за прохладный металл ограждения проходной и разглядываю сквозь мутные окна темные кроны сосен.
— А ну, хорош любезничать! — с подсвистом прокашлявшись, басит Иван Иванович из-за стойки. — Ты, Семенова, если проходишь — сильвупле отмечаться. А ты, прохвост, верни ключи и дуй к руководству — искали тебя.
Только сейчас Че вспоминает о моем существовании — встревоженно оглядывается, находит меня взглядом и удрученно пожимает плечами:
— Солнце, подождешь? Я быстро.
— Иди! — Киваю и натягиваю самую беззаботную улыбку из тех, что могу воспроизвести.
Че снова проходит через вертушку, скрывается за углом…
Девочка коротко расписывается в журнале, швыряет его охраннику и оборачивается:
— Привет! — Только сейчас до меня доходит, что я видела ее и раньше — среди тех ребят, что однажды забурились в аллею и прервали наш с Че разговор по душам.
— Привет, — отвечаю тихо.
— Я смотрю, у вас с Темкой все серьезно? — Девочка подмигивает. — Жаль. Не сочти за претензию, просто знай: ему есть куда податься. Не слушай его: на самом деле у него все в шоколаде и предложений разгрести его проблемы — куча. Но сейчас ему нравится быть несчастным.
Она в издевательской манере вытягивает губы в трубочку, посылает воздушный поцелуй Иванычу и машет ему, а я замечаю на ее ладони цифры телефонного номера. Их только что написал Че, и сделал он это прямо на моих глазах.
День внезапно темнеет. Выходит, я не первая, кто бросал к его ногам мир, а он пользовался этим? Конечно же, я не первая — при всех достоинствах Че я просто не могла ею быть.
«Че был собачкой, но до верности ему далеко, потому что он просто кобель. Я жалею, что вообще имела с ним дело». Ви всегда была умнее меня, холоднее и осторожнее. Она и бросила его первой, чтобы сохранить лицо, и не опасалась, что он уйдет. Ви просто знала, что Че сделает это, а я, глупая ворона, в стремлении утереть нос подруге ни черта не видела дальше своего.
Я не нужна ему — это очевидно. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Разворачиваюсь к огромным дверям, вылетаю на улицу и бегу, в лицо мне летит и превращается в слезы мерзкая изморось.
Никто не бежит за мной. Тем лучше.
Глава 40
Дождь почти кончился, а я все иду, не разбирая дороги, лишь бы оказаться подальше оттуда. Я больше не хочу никого любить — довольно. И мечтать не хочу: вернулась бы мать домой в любом состоянии — и этого достаточно. Надоели серые дождливые дни, я скучаю по солнцу. Оно ярко светило, жгло и испепеляло, но не оставляло полутонов: пусть злое, но с ним все казалось предельно ясным. Тогда девочка Таня не догадывалась о существовании боли, прекрасной и невыносимой, до разрыва груди.
Нет у нас с Че совпадений, кроме совершенно пустячных, нет и одной на двоих души. Вика — вот с кем он составлял идеальную пару: холодные, недосягаемые эгоисты, украшавшие собой мир, слишком много заставили меня заплатить за одно лишь присутствие рядом с ними.
Перехожу на бег, разбиваю красными кедами лужи, переламываю хрупкие кости веток на асфальте, шуршу опавшей листвой. У природы тоже больше нет сил: в этом году будет ранняя осень — одинокое и полное неизвестности время года.
Че прав: у меня есть и всегда будет только мать. Выход один — навестить бывшее Валино жилище, со скандалом разогнать собутыльников и умолять ее вернуться. Шансы на благополучный исход такой спецоперации близки к нулю.
Останавливаюсь, перевожу дух. Я где-то в зеленой глубине лесопарка. Разгоряченные легкие наполняет влажный воздух с запахом грибов и хвои. Отчаяние занесло меня в самое жуткое место города: где-то здесь, должно быть, находится и «место силы» Че — недостроенная заброшенная больница.
Забираюсь с ногами на чудом уцелевшую лавочку, осматриваюсь — вокруг ни души, но тревоги я не чувствую. Я вообще ничего не чувствую.
— Ты не любишь меня и никогда не полюбишь просто потому, что не сможешь. Так кто же я для тебя, хороший воспитанный мальчик? Шефский проект? Собачка? — шепчу, глядя в небо, и улыбаюсь. — Не-а. Ответ на поверхности: я бесплатная вписка и грелка под боком. Безотказная идиотка
