(не) твой ребёнок (СИ) - Стар Дана

— Я всё решил. Насчет денег договорился. Сейчас позвоню в аэропорт и закажу самолёт. Они сказали, у нас есть всего лишь сутки… Но ты держись! Всё будет хорошо. Я подключу связи, мы спасем твоего Мишу.

Олег подается вперёд и целует меня в лоб.

— Не плачь, я с тобой.

— Ты что же, тоже летишь? — едва шевелю языком.

— Обязательно.

— Но…

Он накрывает мой рот ладонью:

— Позвоню знакомой няне, она тебя подменит. Или Арину попрошу посидеть с Денисом и Софийкой.

— Я могу сама полететь!

— Исключено. Я поеду с тобой, хочу тебя поддержать. А если ты опять сознание потеряешь? Послушай, это лучшее, что я могу сделать, чтобы загладить вину перед тобой не словом, а делом. Я оплачу лечение, дам столько денег, сколько врачи скажут.

— Но ты можешь сделать это все дистанционно.

— Нет, я хочу видеть лично то, за что плачу. Я ведь бизнесмен, привык так, сама понимаешь. И вообще, ты так яро сопротивляешься, будто что-то скрываешь от меня?

Сглатываю ком в горле, сжимая заледеневшие пальцы в кулаки.

Ничего не отвечаю. Тогда Олег поднимается на ноги, делает пару звонков, чтобы уладить вопрос с самолётом и с няней.

Схватившись за голову, я плавно массирую виски.

У меня нет запасного варианта. Если повезет, может Олег не догадается, что Миша его сын? Наивная, я еще на что-то надеюсь. Они ведь как два яблока с одного дерева.

Все-таки, я мысленно скрещиваю пальцы и молюсь богу, чтобы всё завершилось благополучно.

Представляю, какого масштаба будет скандал, если Олег поймет, кого я с таким трепетом скрывала от него долгие годы.

Глава 29

Самолет плавно пикирует вниз, готовясь к посадке. Мы прибыли в Россию достаточно быстро. Время в полёте прошло незаметно, ведь я выпила таблетку снотворного, а до этого еще и таблетку успокоительного. Олег настоял, чтобы я хотя бы немного поспала.

— Катя, идём, нас уже ждет машина.

Олег берет меня за руку, ведёт вниз по трапу. С каждым шагом напряжение усиливается. Я понимаю, что момент истины близко.

Мы садимся в машину, покидаем аэропорт. Город близко, значит, больница тоже. Я начинаю молиться, глядя в окно, как там быстро-быстро мелькают силуэты идущих по тротуару людей, деревья, яркие витрины магазинов.

— Успокойся, всё будет хорошо, — Олег мягко касается моих волос, проводит по ним рукой. Он чувствует мое волнение, а по мне, как будто мысли читает. — Обещаю уладить вопрос.

Не поворачиваюсь. Лишь мелко дрожу, так как вижу большое белое здание больницы. Мы въезжаем на парковку, короткое мгновение — машина останавливается.

— Приехали, выходим, — дёргаюсь, когда Олег распахивает дверь с моей стороны, подавая руку.

Выхожу. Один шаг — один сильный удар сердца в груди. Даже таблетки не помогают. Нужно держать себя в руках, ничего уже не изменишь.

Мы на месте. Сейчас это случится. Волков увидит Мишку и обо всём узнает. Они ведь как две капли. Но у меня нет выбора…

Мы ускоряем шаг, минуя большие стеклянные двери, и подходим к стойке ресепшна. Олег говорит с администратором сам, я сейчас не в состоянии. Он берет ситуацию под свой контроль полностью.

Когда мы приземлились, я позвонила маме, она назвала номер палаты. Минута, теперь несемся вдоль по коридору, выискивая палату с номером тридцать семь.

Внезапно на пути попадается знакомое лицо — это лечащий врач Миши, с которым я общалась до того, как уехать.

— Екатерина?

— Да, мы только что прилетели из Германии, — пытаюсь отдышаться, останавливаясь перед Борисом Аркадьевичем.

Олег до сих пор держит меня за руку, крепко её сжимает.

— Как мой сын? Какие наши дальнейшие действия?

Мужчина в белом халате с сочувствием качает головой.

— К сожалению, сейчас нет в наличии материала для пересадки… Который бы подошёл именно вашему мальчику. Ждём на днях.

— Что? — произносим одновременно с Олегом.

— Мне очень жаль, я сделал всё возможное.

— Я заплачу! Сколько нужно! Назовите любую сумму! — зло рыкает Олег и лезет рукой в пиджак, чтобы взять бумажник, но доктор накрывает его руку своей, останавливая.

— Сколько бы вы не дали денег, я не волшебник. Операцию нужно делать немедленно, но материала у нас нет. Остается только молиться. Как только мы его получим, так сразу всё сделаем. Но точное время я, увы, не могу сказать. У нас был утром донорский орган, но его уже отдали другой пациентке.

— Ах вы ж… — Олег хватает доктора за шиворот встряхивая, жутко скалясь ему в лицо.

— Олег, — быстро его останавливаю, обнимая за талию. От греха подальше оттаскиваю мужчину на безопасное расстояние.

Он дышит часто и глубоко. Весь трясется.

Напряжение такое адское, что нервы сдают абсолютно у всех.

Доктор недовольно поправляет на себе помятый халат, отвечая:

— Проходите в палату. Я сейчас подойду и более подробно обо всём расскажу. Три минуты!

Он указывает пальцем в сторону нужной двери.

Сердце в груди почти не бьётся.

Там… Прямо там за дверью находится мой самый сокровенный секрет.

Сейчас Олег всё увидит и узнает.

Что ж, я к этому готовилась.

Наверно, это когда-нибудь должно было произойти.

Господи, ну с богом!

Олег ведёт меня к двери…

Дёргает её на себя, пропуская меня вперёд, и мы входим в палату.

— Мишенька! — бросаюсь к сыну, на колени падаю, ручки маленькие целую, с невероятной болью в груди рассматривая своего малыша.

Эти страшные трубки. Сердце в ошметки!

Боже, я дура! Дура набитая!

Надо было раньше проблему решать и бить в колокола, а не тянуть.

Но врачи заверяли, что время еще есть.

Мой сынок лежит неподвижно на большой кровати, застеленной белым постельным бельём, а рядом капельница стоит и медицинские приборы, которые следят за состоянием маленького пациента.

Рядом на стуле сидит моя мама, как неживая мумия. Она смотрит в одну точку, а в её руке сжимается белый платок, полностью мокрый от слёз.

Позади слышатся шаги.

Я не дышу.

По спине проносятся волны режущих мурашек.

Мужчина хрипло откашливается.

Ну вот и настал тот самый роковой момент.

— Это… это…

Олег подходит впритык к кровати, смотрит на ребёнка, глаза которого закрыты. Малыш сейчас спит. А я смотрю сначала на мужчину, затем на сына. На мужчину и на сына. Так несколько раз.

На ресницах выступают слёзы.

У них одно лицо.

Одно на двоих!

— Проклятье… — он рычит, хватаясь за голову. — Катя, иди сюда! Немедленно.

Не только у Олега шок, мама шокирована не меньше. И слова выдавить не может, только глаза свои большие синие пучит.

Она пытается что-то сказать, но я перебиваю:

— Мама, побудь за Мишей, я с-сейчас. Некогда объяснять, я тебе п-позже расскажу. Прости, что вот так…

У мамы даже слов не нашлось. Она как рыба открывала и закрывала рот, глядя на Олега. Того самого бездушного мерзавца, который назвал её внука ошибкой.

— Мамочка сейчас вернётся, — нежно целую в бледную щёчку спящего сыночка.

Олег жёсткой хваткой впивается в мое запястье и куда-то тащит. Быстрым шагом, расталкивая встречных прохожих, несется к лестнице.

Мы выходим на улицу, останавливаемся за углом массивного здания. Он сигарету из кармана вытаскивает и закуривает.

Мы просто молчим. Минуту, примерно.

Опустив голову вниз, ссутулившись, я жду, когда он первым начнёт разговор. Волков бросает бычок в урну. Делает шаг ко мне. За плечи со всей силой хватает и спиной в стену впечатывает.

— Почему? Ну почему ты мне не сказала, дурочка?!

Орёт. Кулаком бьёт по стене. Костяшки до крови сбивает. А я плачу, накрывая лицо руками. Кажется, что сейчас умру на месте.

Сил не хватает. Нервы все с мясом из тела выдрали.

Господи, когда уже это всё закончится?

Боже, прошу, помоги!

Я совершила ошибку, хочу всё исправить. Я ошиблась в том, что так долго молчала. Но у меня были на это причины. Я очень боялась, что Волков лишит меня материнских прав. Ну и, конечно же, гордость сыграла свою роль.