(не) твой ребёнок (СИ) - Стар Дана

Но не могу. Не могу и всё! Не знаю почему… Это сопротивление изнутри идёт. Из самого сердца.

В этой истории не всё чисто. Я без конца вспоминаю те моменты, которыми он пытался загладить вину. Подарками, которые до сих пор и лежат и пылятся под кроватью, но, главный поступок… спасение моей жизни на отдыхе. Когда он, рискуя собой, бросился в шторм следом за мной, имея на содержании двух детей.

Я прокручиваю эти важные воспоминания снова и снова, снова и снова. Едва держусь, чтобы не растаять и не простить гада! Трудно бороться со своей гордостью. Олег исправляется, он кается, пытается загладить ошибки… А это главное.

Но пока для того, чтобы я его простила, этого недостаточно. Чтобы заслужить моё прощение, даже не знаю, что Волков должен сделать.

Что-то такое… сверхъестественное.

Я не могу уснуть. То ворочаюсь в кровати, то по комнате круги наматываю. Ядовитая тревога изнутри грудь разъедает. Похоже, я заболела. Вегетососудистой дистонией. И у меня приступ обострился. Быть может потому, что беспокоюсь за Олега. Вдруг он там до чёртиков напился?

Надо выпить воды. Заодно немного в саду прогуляться, воздухом подышать. Набросив халат на тело поверх ночной рубашки, я открываю дверь и тут же пугаюсь!

— Ох, — тихонько стону, зажав рот ладонью, когда вижу бледное лицо Волкова возле порога. — Напугали…

В доме темно, и тут он вот так вот подкрадывается. Ужас! Весь такой помятый, потрепанный. Не миллионер, а типичный житель нищих трущоб. Зомби в реальной жизни.

— Ты мне нужна… Я поговорить пришёл, — шатается из стороны в сторону.

Жуть жуткая.

В три часа ночи явился он… Поговорить, видите ли.

Испугавшись, действуя на каком-то неосознанном рефлексе, я рывком пытаюсь захлопнуть дверь. Но Олег выставляет вперёд ногу таким образом, что я бью его дверью прямо по ней.

— Ой, — скривилась.

Наверно ему очень больно! Удар вышел сильный.

Но Волков и глазом не моргнул.

— Дай мне пять минут. Очень нужно.

Вздохнув, я всё-таки пускаю мужчину в свою спальню.

— Слушаю… — рассеянно мямлю, теребя пояс халата.

— Я хочу прощения попросить, — он замирает посреди комнаты.

— Мы уже давно всё обсудили, Олег Владимирович.

Ещё раз тяжело вздыхаю, закатив глаза.

Надоело, каждый раз одно и то же.

Я понимаю, что он пьян. Тяжёлый день. Трудный разговор с отцом Жанны по телефону. Безрадостная семейная жизнь…

Что ж, вот твоя карма, Волков! Мучайся.

— Нет, Катя, я же вижу, что ты меня не простила. По глазам вижу. Я так не могу больше жить, совесть меня сжирает!

Он вдруг резко хватает меня за плечи и с силой встряхивает.

— Ну скажи, что я должен сделать? Чтобы ты меня простила? За что ты продолжаешь меня ненавидеть и избегать?

Издаю нервный смешок.

Меня вдруг накрывает странной волной раздражения.

Кровь в венах закипает похлеще кипятка, а горло сдавливает колючим раздражением.

Я тоже устала терпеть и держать себя в руках.

Пора выговориться!

Если я ударю подлеца, может полегчает?

Вряд ли он завтра это вспомнит…

Такая возможность прекрасная подвернулась.

— Ты такой дурак! Ты мне ничего не объяснил! Ты сбежал. К-как трус!

Вырываюсь из рук наглеца, начинаю наматывать круги по комнате, держась за голову.

— Ради тебя я так поступил.

Замираю.

Смотрю на него, как он голову опустил. Весь такой помятый и жалкий. Полное ничтожество!

— Что? Ради меня? — усмехаюсь. — Да ты хоть знаешь каково мне было?

— Знаю. — Глаза не поднимает.

Стыдно ему.

Стыдно мерзавцу…

— Да ни черта ты не знаешь! — ногой топаю, всхлипывая.

Он резко вскидывает голову вверх.

Два шага.

Олег хватает меня за запястья и спиной к стене прижимает.

— Отпусти! Не хочу! Не трогай меня! Я забыть тебя мечтаю!

Мечусь как бабочка с оторванными крыльями, попавшая в плен к мерзкому пауку, ждущая своей печальной участи.

Это он их оторвал.

Волков оторвал мне крылья!

— Тише. Успокойся. Катя…

Катя.

Внутри все застывает.

Я замираю. Сил больше нет. Он такой сильный!

Дышу хрипло. Рвано. В глаза его дьявольские смотрю и тону в них, падая на самое дно тёмного океана.

— Что значит ради меня?

— Меня заставили. Что ж, теперь можно признаться. Отца больше нет…

— Не понимаю.

— Отец угрожал мне твоей жизнью. Я должен был жениться на Жанне, или… лишился бы всего. Но и не только из-за этого. Это одна из причин. Все вместе… в общем привело к такому результату.

— Какой ужас! Какой ты актер отменный! Я таких глупых оправданий еще не слышала, — выпускаю нервный смешок.

— Тш-шш, — внезапно, он палец на мои губы кладет, нажимая на них.

Я замолкаю. Мое сердце не бьётся от этой близости.

— Это правда. Я не хотел тебе делать больно. Пришлось. Лучше ненавидь меня, чем люби и мучайся от неразделенной любви. Мы не можем быть вместе. Это неизбежно.

— Ты мерза… — Не могу говорить. Он губы мои пальцами сжимает. Ласкает их. Чувственно поглаживает. Слова в голове теряются, там каша образовывается. А внутри души всё опасно переворачивается.

Я все-таки отстраняюсь:

— То есть, лучше мне страдать в непонимании и незнании правды? Или страдать, но зная всё!

— Да. Я думал, ненавидя меня, тебе будет легче пережить разрыв в отношениях, чем любить и знать, что мы никогда не будем вместе.

— Ты животное! — хочу плюнуть синеглазому чудовищу в лицо.

— Это было тогда. Сейчас я мечтаю всё исправить.

Я замахиваюсь, желая врезать Олегу пощечину, но он руку мою перехватывает, над головой забрасывает, прижимая к стене, и впивается в мои губы резким и жадным поцелуем.

Бах!

Грохот в ушах.

Это моё проклятое сердце в очередной раз рассыпалось на осколки.

— Я люблю тебя, девочка моя, люблю как проклятый. Только тебя всю жизнь любил. Постоянно вспоминал. — Шепчет лихорадочно целую. Прости меня. Прости. Прости. Прости… Только сейчас, урод я конченный, понял насколько сильно ты мне нужна.

Я мычу что-то в ответ.

Вырываюсь, брыкаюсь.

Губы его кусаю до крови!

Но даже это его не останавливает.

Он всё также голодно и дико терзает меня настойчивыми поцелуями.

— Катя, я совершил ужасную, непростительную ошибку. Я выбрал не тот путь… Я не знал, что мне делать.

Моё тело предательски слабеет.

Я слабею…

Его слова звучат слишком искренне и жалко, чтобы им не поверить.

— Я не хотел разбивать тебе сердце, прости. Я страдал не меньше. Но я испугался за тебя, что отец причинит тебе боль. Идиотом был! Поэтому подчинился старику. Теперь жалею. Можно было найти выход… Я не знал как правильно решить проблему. Ведь Жанна была беременна.

Я не помню, что начало происходить дальше. Я утонула в сладком дурмане. Потерялась в прострации. Ведь ласки Олега и его мольбы о прощении стали просто невыносимыми, чтобы с ними бороться.

Он целовал моё лицо, слизывал мои горькие слёзы и прижимал к горячему, сильному тело. Он всего за пару секунд избавил нас обоих от одежды. Подхватив меня на руки, положил на кровать и вновь принялся осыпать хрупкое тело бесконечной чередой жарких поцелуев.

Я так устала… Жить без любви и без мужчины, что вот так вот глупо сорвалась. Мы оба были на эмоциях. Оба рухнули в аффект.

А очнулась я уже ближе к рассвету, лёжа в кровати. В обнимку с ним. Полностью обнаженная и разомлённая блаженной сладостью после нашего с ним спонтанного безумия.

Это был срыв.

Дикий прыжок с утеса в бездну без страховки!

Когда я пришла в себя, возненавидела и себя и Олега еще больше.

Потому что поняла, случилось то, чего я так боялась.

Мы переспали.

Глава 28

Я вскакиваю на ноги, быстро одеваюсь.

Дура я! Ой дура…

Что я же натворила?

Мы переспали.

Господи!

Только сейчас я это поняла на трезвую голову.