Серая мышь на тропе войны (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

— Привет, — растерянно ответила я, поставив фильм на паузу. — Проходи.

— Сервировать аперитив здесь, или подниметесь в гостиную? — бесстрастно осведомилась Лариса.

— Здесь, наверное, — я пожала плечами и взглянула на Леру. Та кивнула:

— Мне белый Мартини с лимончиком и тремя кубиками льда.

— А вам, Васса Ульяновна?

— У меня есть сок, спасибо.

Лариса скрылась в дверях, а Лера покрутилась по залу, разглядывая картины на стенах, экран и аппаратуру, потом плюхнулась в кресло:

— Классно у тебя тут! Вообще, шикарно! А прислуга какая вышколенная, не то что Катерина. «Васса Ульяновна то, Васса Ульяновна се!» Прикинь, если бы я была на твоем месте? Пришлось бы им язык ломать: «Валерия Константиновна, вам Мартини или виски?»

И она рассмеялась весело. Мне стало не по себе. Зачем она приехала? Да еще такие разговоры интересные… «Если бы я была на твоем месте!» Метит на мое место, что ли? Тогда чего приехала сейчас? Вадима дома нет…

— Лера, извини, пожалуйста, а у тебя какое-то дело ко мне?

— Ну ты даешь, сестричка! Не звонишь, не пишешь, мы волнуемся! Приехала вот проведать, посмотреть, как ты тут. Может, тебя муж обижает!

Выпалив все это, Лера снова засмеялась. Ясно все с тобой, сестричка… Тьфу. Никогда меня так не называла, даже стеснялась показываться со мной на людях, а тут вдруг воспылала родственной любовью.

— Нет, у меня все в порядке, — я постаралась улыбнуться как можно более дружелюбно. — А у тебя как? Кстати, ты не в институте должна быть сейчас?

— Да ну, у нас третьей пары не было, и мы все ушли нафиг! А че там торчать? Лариса деликатно постучала по косяку двери:

— Аперитив.

— О, Мартинчик! Вовремя! — обрадовалась Лера. — Просто в горле пересохло уже!

Лариса смерила ее вежливым взглядом и сказала мне:

— Я принесу бутылку, Васса Ульяновна.

Очень сильно постаравшись не рассмеяться, я проводила ее взглядом и пододвинула бокал Лере:

— Тогда за встречу. Какие новости дома?

Лера отпила глоток и затрещала:

— Да ничего особенного, у мамы опять разболелись ноги, папа работает, как всегда, его не видно и не слышно, Катерина бухтит, что новый паркет надо натирать каким-то особенным средством, а ей влом… Да! Мама спрашивала, где вы Новый год будете встречать?

Я пожала плечами:

— Не знаю, мы об этом не говорили.

Только о Новом годе и думаю целыми днями, вот честное слово. Сплю и вижу, как и где буду его встречать… У меня другие проблемы.

— Потому что мама хотела вас пригласить к нам, но боится, что не хватит места всем. Ну, и если вдруг вы решите праздновать здесь, то мы могли бы подъехать к вам, у вас большой дом, ну и вот так, по-семейному…

Угу, конечно, и еще подарочков припасти под елочку…

— Ну, в общем, вот так. Если что, позвони, хорошо?

— Конечно, позвоню.

Мы еще немножко потрепались ни о чем. Как говорила Алина, это важный элемент общения между женщинами — треп о погоде, шмотках, мальчиках. Допивая второй бокал Мартини, Лера непринужденно спросила, помешивая лед пластмассовой палочкой:

— Слушай, можешь мне одолжить пять тысяч?

— Пять тысяч чего? — автоматически спросила я, а потом испугалась — вдруг Лера скажет: долларов.

— Рублей, конечно, — удивилась она, и я выдохнула. Такая сумма у меня есть. — Подожди, сейчас принесу.

Поднявшись в гостиную, задумалась на ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж. Зачем так сразу согласилась? Надо было хоть спросить, зачем ей деньги. Если на что-то важное… Да и вообще. Могла бы и соврать, что муж не разрешает давать в долг. Ну, теперь уже поздно. Дам, куда денусь. К тому же, тетя приняла меня голую и босую, кормила-поила, на работу пыталась устроить. Это я лосиха, что не смогла там удержаться. Один раз можно и одолжить денег, что у ж там…

Однако вместе с кошельком я прихватила ручку и листок бумаги. Привычка, наверное. В магазине у нас в деревне тоже давали продукты в долг. Муку давали, как без муки хлеб испечь? А привозили ее раз в два месяца, куковать без хлеба тяжело… Записывала тетя Валя в тетрадочку карандашом, кто сколько должен, а придешь долг отдавать — карандаш послюнявит и вымарает жирной черной чертой сумму, напишет снизу, если еще что осталось. Добрая была тетя Валя, разрешала погашать частями, особенно зимой, когда ни в город, ни в соседние деревни не выберешься из-за снега. Разве можно не дать, когда просят?

Протянув Лере купюру в пять тысяч, я положила перед ней листок и велела:

— Пиши. Я, имя-фамилия, обязуюсь отдать Ольховской Вассе пять тысяч рублей, которые она мне заняла… какое у нас сегодня число?

— Двадцать второе, — нахмурилась Лера. — Ты мне не доверяешь? Да я и без писульки тебе отдам!

— Муж просил брать расписку, если буду в долг давать, — соврала я, отвернувшись, чтобы кузина не приметила покрасневшие щеки.

— Ну, раз му-у-уж! — протянула Лера, нехотя царапая ручкой бумагу. Потом расчеркнулась снизу и протянула мне: — Держи, ростовщица! Проценты хоть не возьмешь?

Проценты? Сдались мне ее проценты. Я покачала головой, аккуратно сложив бумагу пополам. Лера встала и потянулась ко мне:

— Чмоки, чмоки, увидимся! Спасибочки, а насчет Нового года ты спроси, ладно?

— Спрошу.

Когда она ушла, я снова включила фильм, но сосредоточиться на нем не смогла. Мысли прыгали со злого Вадима на чересчур сладкую Леру, и все это мне совсем не нравилось. Вот не нравилось и все. Муж повел себя, в принципе, правильно — ведь договаривались, что все будет только на бумаге, но как ему объяснить, что без него мне жизнь не мила? Что представляю его в моей постели, сплю и вижу, как он меня целует и обнимает…

Выключив фильм, я отпила глоток сока и откинулась на кресло. Может, Вадим подумает и поймет, что я все же лучше его криминальной подруги?

В зал заглянула Лариса:

— Васса, к вам еще один посетитель, выйдете? Это водитель, он отказался заезжать во двор.

— Какой водитель? — спросила я, не понимая.

— Господина Елагина, — тихо ответила управляющая. — Я могу сказать ему, чтобы убирался…

— Не надо, я сама.

Встала, запахнув толстовку, и решительно пошла к лестнице.

Водитель стоял у машины и курил. Симпатичный парень с большими руками и бритой головой, с простым лицом, как наши ребята в деревне, увидев меня, спешно загасил сигарету в пепельнице левой двери и встал навытяжку:

— Добрый день, госпожа Ольховская. Меня послали за вами. Господин Елагин

ждет.

— Где ждет, простите? И зачем?

— В кафе, здесь, в поселке.

— Господи Боже, зачем ему понадобилось встретиться со мной в кафе?

— Не знаю, госпожа Ольховская, мне велено вас доставить.

Он улыбнулся, словно извиняясь, что не может ответить на мой вопрос, и распахнул заднюю дверцу машины. Я хмыкнула. Госпожа-то госпожа, но зачем машина, если можно пройтись десять минут неспешным шагом до центра поселка?

— Знаете, вы ему скажите, что я приду. Только в машину не сяду.

Парень упрямо мотнул головой:

— Велено доставить. Да и дождь идет!

— Ну тогда езжайте рядом, а осадки мне не страшны, — усмехнулась я и пошла по дорожке к центру поселка.

Водитель сдавленно хрюкнул, и я услышала почти сразу ровный звук мотора. Машина развернулась, догнала меня и покатилась чуть сзади. С улыбкой оглянулась на нее, увидела, как водитель пожимает плечами, и пошла дальше. Тоже мне, барские замашки!

Кафе располагалось в здании, накрытом тем самым стеклянным куполом, который я видела, когда гуляла по поселку. Там же, по словам Ларисы, располагался крохотный магазинчик с обалденными ценами, детский спортивный комплекс и даже химчистка собственная. Все для местных кумушек, которые водили деток на мою ферму. Красота: сдашь потомство аниматору комплекса на час-два, пошляешься с подругами по магазину, потом кофе со смузи пьешь в кафе…

Но сегодня маленькое светлое помещение с богатой обстановкой было пусто. Только Елагин светил лысой головой у окна, глядя на крупные капли, бьющие по косой по стеклу. Наверное, заметил собственную машину, припарковавшуюся у комплекса, потому что огляделся, поискал глазами и улыбнулся мне: