Любовь на коротком поводке (СИ) - Горышина Ольга

Да, можно ведь просто пропасть на эту неделю, а потом исчезнуть, будто меня и не было вовсе. И даже если он собирается сделать это первым, у меня это получится куда быстрее. Так что, кто кого, еще не совсем ясно…

       — Олег! — я оторвала его голову от своей груди дрожащими руками, и мокрые ладони нашли в его волосах отличное полотенце, а в глазах — зеркало, кривое, но и оригинал был в этот момент не многим лучше. — Не так и не сейчас, и точно не в доме брата.

       Он кивнул, но осторожно, чтобы его уши ненароком не выскочили из плена моих рук.

       — Чай возьми. У нас дома ведь все есть, кроме чая…

       Я выдохнула, как и он: жарко и обреченно.

       — Я понятия не имею, что у нас с тобой есть, — и это правда.

       — Желание. А это самое главное…

       Олег до боли смял мне грудь, ставя дрожащими ногами на пол, которого я под собой не чувствовала, как не почувствую и почву под ногами, когда выйду из-под спасительных сводов чужого дома.

       — Мы должны взять с собой собаку, — выдала я едва слышно.

       Олег поднялся и перекинул галстук вперед, хотя он и не мог прикрыть то, что мешало Олегу стоять и заставляло держаться за меня, как за спасительную соломинку.

       — Я знаю. И чай. Ты не забыла про чай?

       Глава 33 “Начало непонятно чего”

       Я не забыла не только про чай, но и про гречку, сахар и масло: насобиралась увесистая авоське — что я делаю? Любовь на авось — это даже не по-русски, а исключительно по-кирьяновски. Спасибо мамочке за дурацкие гены!

       — Может, сгонять за продуктами?

       Олег стоял слишком близко. Пусть я не видела даже его носа, но прекрасно чувствовала шеей горячее дыхание. И это было действительно прекрасно… Только бы не нагнулся ко мне с поцелуем, только бы… Не слишком резко развернуться и — бам, я ударила авоськой в собачью миску, точно в гонг. Олег держал ее в руке, почти что как метательный диск, но запустил в меня все же словом:

       — Только честно, мать! Забыла про четвероногого ребенка?

       Только честно… Я закусила губу, пусть думает, что из-за забывчивости, а не потому что вопрос резанул совсем не по тому нерву. Если бы я могла быть с тобой честной. Если бы быть уверенной, что ты меня не оттолкнешь… Я не воровка, я просто беру то, что плохо лежит. Пусть только на неделю, а там… Там как-нибудь все образуется. Само собой…

       — На утро каша? Или ты возьмешь что-то собачье? — не унимался Олег и не отступал даже на шаг.

       — Если возьму сейчас у нее на глазах, Агата потребует себе второй ужин, — прошептала я, пряча глаза от внимательного мужского взгляда.

       А чего я нервничаю? Я же и должна нервничать, по идее… Только в реальности нервничаю в кубе: и из-за надвигающегося романа, и из-за лжи…

       — Так что с магазином? Дашь список или все вместе смотаемся?

       — А надо? — лепетала я, не представляя себе поход в магазин втроем.

       И себя, пишущей список, тоже. Это как-то слишком по-семейному… Не надо… Для дешевого соблазнения достаточно просто кровати, цветов — они уже имеются — и шампанского… Последнее опустим за неимением и отсутствием надобности в средстве вскружить бабе голову. Она уже вращается с бешеной скоростью: можно спокойно открутить и бросить в мусорное ведро, благо я почти что подпираю его бедром, отступая от Олега, сама не понимая зачем… куда? Куда заведут меня подобные выкрутасы?

       — Ты скажи.

       — У тебя совсем ничего нет?

       — Для меня лично — у меня полный холодильник. Для тебя — там шаром покати. Ну…

       — А надо? — повторила я вопрос, понимая, что он довольно многозначный в сложившейся или все еще складывающейся ситуации.

       — Мне — нет. Все свое ношу с собой, — и Олег, уперев мне в бок собачью миску, подхватил меня на руки.

       Вернее, на плечо, и мне пришлось перекинуть авоську ему за спину и, конечно, хорошо дать ему пакетом с гречкой по мягкому месту.

       — Что ты делаешь?

       — Сама сказала, на руках тебя нести! Нет разве?

       — Серьезно? И это на руках называется?

       Шея затекла от держания головы горизонтально, но висеть вниз башкой не хотелось.

       — Ну, инструкцию к тебе я не читал, так что не серчай…

       И он перекинул меня вперед, а лучше бы этого не делал, потому что я столкнулась носом с собачьей мордой — Агата сдавала норматив по прыжкам в высоту и только чудом не вышибла мне передние зубы.

       — Так, значит? Ревнуешь…

       Это произошло в считанные секунды: я только успела свободной от авоськи рукой схватиться за гранитный край столешницы, как Олег легко подхватил на руки бедную собаку. Точно штангу, подтянул к груди, но поднять над головой не получилось, не успел — бедная Агата вывернулась и совершила прыжок в длину с места, то есть с рук — лишь чудом — Чудом! — не снеся стул. Приземлилась на четыре лапы и залилась лаем в четыре горла! За дело — ну и шуточки у вас, господин хороший. Так можно и копытом в нос получить… Снова за дело. Хорошо, я сама ещё ничего не задела, пока болталась у него за спиной. Он точно трезвый? Или в огуречном рассоле был не тот градус?

       — Извини, Агата, извини…

       Он отступал от собаки и все ко мне, будто я могла или хотела защищать его от заслуженного возмездия.

        — Агата, фу! — вот так и продаются всяким кобелям.

       Агата, прости… Я буду всецело твоя, скоро… Вот только отправлю его завтра на работу и мы будем бегать за мячиком и от моей совести, которая уже заставляет чесаться ладони. Только бы не разодрать их в кровь, только бы найти в себе силы пойти в выбранной игре до конца… До хорошего. Другого ведь не может и быть, ведь не может…

       Олег тем временем раздобыл поводок и принялся гоняться до собакой, которая решила отличиться во всех спортивных нормативах. Как Олег не выругался, не знаю. Наверное, придерживаться всяких нормативов, даже в мате, у спортивных мальчиков в крови. Надо бы пойти Агате наперерез, но мне не хотелось мешать их игре, кто быстрее обежит вокруг дивана. И, кажется, Олег получал от игры не меньше удовольствия, чем охрипшая от лая собака. Наконец я заорала на них обоих, и они замерли — оба, в единый миг.

       — Агата, ко мне!

       Но пошли к ноге снова оба, ведь поводок оставался у Олега в руке.

       — Мы послушные, верно?

       Он явно намеревался меня поцеловать — по-настоящему, но в итоге лишь чмокнул в нос. Испугался собаки? Подавив вздох разочарования, я прижала к бедру долбанную авоську, чувствуя себя последней идиоткой во всем. И главное — в любви, которую даже если и искала, никогда не находила.