Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
Ксения открыла глаза и улыбнулась Максиму. Он улыбнулся в ответ и, вставив самодельный лом в проделанную ими дыру, повернул его. Кладка слегка поддалась. Ксения встала рядом, и теперь они уже вдвоем принялись за работу, используя ломы, как рычаг. Что-то должно было сломаться — лом, стена, а может, и они сами. Но Максим надеялся, что первой все-таки не устоит стена.
Металлическая труба от кровати стала сгибаться, но Максим продолжал давить. Внезапно раздался скрежет, что-то поддалось, и Ксения, а следом за ней Максим очутились на полу. Клубы пыли поднялись в воздух. Они закашлялись, замахали руками, чтобы разогнать их. И увидели солнечный луч. Он шел из отверстия, которое они только что проделали в стене.
Максим встал на колени и заглянул в дыру. Он предполагал, что увидит соседнюю камеру, и надеялся, что та окажется незапертой. Хотя в душе понимал, что шансы на подобное везение равны нулю.
К своему удивлению, сквозь отверстие он увидел часть площади и какие-то развалины.
Снаряд, поразивший здание, разрушил соседнюю камеру, и только благодаря тому, что в прежние времена строили на века, они с Ксенией не отправились к праотцам.
Ксения легко проскользнула в отверстие. Максим протиснулся с трудом, заработав еще несколько царапин. По другую сторону дыры он едва нашел место, куда поставить ногу. Ксения закрепилась на узкой кирпичной полоске и, держась руками за выступ стены, растерянно оглядывалась по сторонам. Пол камеры обрушился целиком, и под ними был первый этаж, который находился сейчас под открытым небом. Снизу на них смотрели чьи-то удивленные глаза, но их обладатель скрывался под кучей щебенки и раздробленного кирпича, и, судя по судорожно перекошенному рту и застывшей на лице жуткой гримасе, бедолага был давно уже мертв.
Максим перешагнул на небольшой, шириной с его ступню, выступ, уцепился руками за стену и посмотрел в сторону площади напротив разрушенного здания, теперь усеянной десятками трупов. Разглядеть подробнее мешали деревья: многие из них были выворочены с корнями, другие стояли с обрубленными кронами. Обломки ветвей устилали землю, прикрывали трупы и несколько грузовиков, над которыми струился сизый дымок. Несло кошмарным запахом горелой резины и пороха. Все вокруг было неподвижно, если не считать этого дыма да шевеления листвы на искореженных деревьях. Особенно много трупов лежало возле гранитного постамента, где когда-то возвышался вождь мирового пролетариата, а последние лет пять — бронзовая фигура Фархата Арипова. Теперь же она, сметенная то ли взрывной волной, то ли подземными толчками, валялась расколотая на части у подножия постамента.
Максим оглянулся назад: Ксения осторожно спускалась вниз, хватаясь за выступы кладки и ставя ноги на место вывалившихся или разрушенных кирпичей. Посмотрев влево, он увидел болтающуюся на одной петле дверь соседней камеры и вспомнил о Ташковском. Крикнув Ксении, чтобы оставалась на месте и дожидалась его, Максим прошел по выступу до соседней стены и перепрыгнул на бетонную плиту. Теперь добраться до двери было минутным делом, и вскоре он очутился в коридоре тюремной части здания. Здесь все было цело. Если не считать толстого, слоя пыли под ногами, других признаков, что здание почти целиком разрушено, здесь не наблюдалось.
Максим шел по коридору и громко звал Ташковского. Ему отвечали, но это были чужие голоса заключенных.
— Заткнитесь! — крикнул он и выругался. Голоса смолкли.
Максим опять позвал Ташковского и едва расслышал ответный голос из комнаты рядом с кабинетом Нураева. Он осмотрел дверь. К счастью, это была не камера, и проникнуть в нее не составило особого труда. Максим подобрал валявшийся рядом тяжелый огнетушитель и, используя его как таран, разбил дверную панель в щепки, выбил замок и вломился в комнату.
Ташковский лежал на кровати. Руки и голова его были перевязаны. Глаза заплыли от кровоподтеков, губы распухли.
— Господи боже мой! — произнес потрясенно Максим. — Что они с вами сделали?
Ташковский с трудом приподнял голову и попытался улыбнуться.
— А себя-то вы видели? — спросил он чуть слышно, едва шевеля разбитыми губами.
— Вставайте, — приказал Максим. — Надо скорее уходить отсюда. Со мной женщина. Она дожидается нас внизу.
— Я не могу. — Ташковский выругался. — Они, кажется, привязали меня к кровати.
Действительно, две широкие ленты охватывали его поперек туловища, а узлы прятались под кроватью. Пришлось Максиму нырять под кровать и развязывать их.
— Что случилось после того, как они избили вас? — спросил он, помогая Ташковскому подняться с кровати.
— Чертовски Странная вещь, — ответил Ташковский, кряхтя от боли. Кажется, его били не только по физиономии. Все тело ныло, словно по нему промчался табун лошадей. — Я очнулся в чистой постели. Сначала подумал, что меня освободили наши и я лежу в госпитале. Потом смотрю, нет, по-прежнему в камере, правда, получше, чем та, где мы были вместе. Только не пойму, зачем им это понадобилось?
Максим ухмыльнулся:
— Кажется, это я заставил Нураева поиметь дрожь в коленках. Правда, я не думал, что все так удачно получится.
— Но они, видно, побаивались, что я сбегу. — Ташковский окинул взглядом Максима и подал ему руку. — Спасибо, что не оставили меня. Я все время смотрел в потолок и ждал, когда на меня свалится снаряд. К тому же кровать подо мной трясло с такой силой, что я даже почувствовал приступ морской болезни.
— Это уже не от стрельбы, — пояснил Максим, подавая ему одежду, которая была развешена на спинке кровати. — Было несколько довольно сильных подземных толчков. Балла три-четыре, наверное. Если бы чуть больше, мы б отсюда не выбрались.
— Честно сказать, я ничего не понял. Знаете ли, одинаково страшно умирать и от взрыва, и под обвалившейся стеной. — Он поднялся на ноги и смущенно обратился к Максиму. — Помогите натянуть брюки. Я со своими руками не смогу надеть их. — Ташковский скрипнул зубами и опять выругался. — Ох, как мне хочется встретиться с этим ублюдком Нураевым. Уж я бы показал этой скотине!
— Как ваши ноги? — спросил Максим, помогая Ташковскому одеться.
— Да вроде двигаются.
— Придется спускаться вниз. Совсем немного, на первый этаж. Надеюсь, вы сможете. Пошли.
Они выбрались в коридор.
— Здесь есть камера, от которой осталась одна стена, — кивнул в глубину коридора Максим. — Нам туда.
В этот момент прозвучал выстрел. Он громким эхом прокатился по коридору. Пуля ударила в стену над головой Максима, осыпав его каменной крошкой. Он стремительно пригнулся и, повернув голову, увидел, как, спотыкаясь, следом за ними бежит Нураев. Мундир его превратился в тряпки, правая рука болталась, как плеть, очевидно сломана. Он держал пистолет в левой и оттого, не смог хорошо прицелиться. Вторая пуля тоже прошла мимо. Максим сильно толкнул Ташковского и крикнул:
