Джейсон Томас - От кутюр
Мысли были не из приятных.
Она расплатилась, получила сдачу и оставила двадцать пять центов на чай.
— О, спасибо вам, щедрая леди, — сказал таксист, шутливо кланяясь ей.
— Умолкни, — бросила Сильвия.
— Чтоб я еще раз посадил такую старую кошелку, — проворчал шофер.
Сильвия уже выбралась из такси и стремительно ворвалась в подъезд дома, где находилась ее квартира. Кошелка… сукин сын. Кошелка. Эта мысль встревожила ее. Возможность превратиться в одно из этих жалких созданий наносила жестокий удар по ее уже и без того растущему чувству незащищенности.
Такси стоят слишком дорого. Одежда стоит слишком дорого. Ее квартира стоит слишком дорого. Она всегда полагала, что власть так же могущественна, как и деньги, и она была права. Только теперь она сомневалась, есть ли у нее хоть какая-то власть.
Лифт остановился на ее этаже.
Оказавшись в квартире, Сильвия почувствовала себя лучше. Она просмотрела почту — ни одной записки со словами сочувствия. Ее друзья — ее если-не-друзья-то-кто-бы-они-ни-были — не прислали ей ни слова утешения. Они ждали развития событий, чтобы узнать, осталась ли у нее какая-нибудь власть. Не было ни одного букета из тех, что всегда присылали ей американские модельеры, когда она возвращалась в Нью-Йорк из Европы. Сильвия быстро подсчитала в уме, сколько все это могло стоить каждый раз — тысячи долларов… может быть, больше. Было бы лучше, если бы вместо лилий они присылали чеки. Она никогда особенно не любила цветы.
Сильвия устроилась на диване в гостиной и через громадное окно посмотрела на мост Пятьдесят девятой улицы. Огромное сборище балок и заклепок, казалось, подступало к самому окну. Мост казался таким уютным. Как и красный трамвайчик, который сновал взад-вперед по острову Рузвельта. До этого у нее никогда не было времени взглянуть на мир из окна своей гостиной. Из трамвайчика, казалось, прямо на нее смотрела группа туристов. Они и понятия не имели о том, кем она была. Тут она перестроила свое мысленное предложение… кто она есть.
— Я все еще есть, — сказала она вслух. Затем повторила: — Я все еще есть! — И снова: — Я все еще есть!
Сильвия улыбнулась.
На пути к реорганизации «Высокой моды» Марселлу Тодд ждет несколько сюрпризов. Одной из причин, по которой Сильвия задержалась в Париже, вместо того чтобы мчаться в Нью-Йорк и отстаивать свою территорию, было то, что она подготавливала для Марселлы Тодд «трудности». Во-первых, она заключила контракт с Франко Бренелли, одним из немногих, на кого, по ее мнению, можно было положиться, — он должен был сделать все фотографии для специального тридцатидвухстраничного раздела. И Сильвия согласилась заплатить ему его обычный гонорар — сто тысяч долларов, хотя спокойно могла сторговаться на рабочей стоимости. Франко был потрясен, когда она настояла на таком размере вознаграждения. Но это было не все. Сильвия устроила приезд в Соединенные Штаты всех французских манекенщиц и Мелиссы Фентон, чтобы сделать фотографии в Нью-Йорке. Все вместе это поднимало стоимость пресловутых тридцати двух страниц до отметки в четыреста тысяч долларов. Марселла Тодд не сможет ничего изменить. Это будет слишком дорого. Возможно, июльский номер она и сделает по своему усмотрению, но июньский станет памятником Сильвии Хэррингтон и философии Сильвии Хэррингтон. И пусть дизайнеры сравнят два эти выпуска. Увидим, что решат рекламодатели. Мягкого переходного периода не будет. Пусть Марселла Тодд шлепнется своим красивым личиком в грязь.
В эту самую минуту Марселла как раз узнала о том, что сделала Сильвия. Она закончила разговаривать с Франко Бренелли, который сказал — солгав, — что уже закончил съемки и фотографии отданы в печать и на ретушь. Она, Марселла, сможет увидеть результаты через три дня.
— Через три дня, — сказала Марселла Бонни Винченцо, которая только что радостно согласилась полностью переделать свои страницы в июньском выпуске. — Он дал понять, что его фотографии должны мне понравиться, потому что у меня не будет выбора.
Сильвия Хэррингтон набирала номер Франко Бренелли, в то время как Марселла сидела в тревоге и гадала, на что будут похожи его снимки.
— Франко… Сильвия Хэррингтон.
Бренелли было любопытно узнать, что задумала эта женщина. До него дошли слухи, что ее выставили из «Высокой моды», и все это утро он несколько раз вел по телефону переговоры с Марселлой Тодд.
— Франко, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. — Сильвия сразу взяла быка за рога.
— Для тебя, Сильвия, дорогая, все, что угодно.
— Я буду у тебя в студии через пятнадцать минут. Я хочу увидеть все фотографии, которые у тебя есть для июньского выпуска. Все до одной. Ничего не выбрасывай до моего приезда. Ты меня понял?
— Конечно, но здесь больше двух тысяч фотографий, и некоторые из них никуда не годятся.
— Ты слышал, что я сказала! — резко бросила Сильвия.
Бренелли был изумлен. Царственная Сильвия Хэррингтон не только собиралась приехать к нему в студию, чтобы сделать выбор, — он всегда показывал ей только самые лучшие снимки в роскошной обстановке ее личной просмотровой комнаты, — но хотела увидеть все: фотографии не в фокусе, пробные снимки и те, на которых модели казались неуклюжими или одежда на них плохо сидела.
Сильвия прибыла ровно через пятнадцать минут после того, как повесила трубку. Это стоило ей еще одной четырехдолларовой поездки в такси через парк на Западную семьдесят вторую улицу, где находилась роскошная, с высокими потолками студия Бренелли.
— Что происходит? — спросил он Сильвию.
— Просто покажи мне пробные снимки.
Сильвия взяла маленькую лупу и поднесла ее поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть небольшие контрольные отпечатки. Красным маркером она помечала уголки выбранных ею снимков.
Озабоченный Бренелли взял листы с отпечатками — посмотреть, что же она выбрала.
— Нет! — воскликнул он. — Я не понимаю. Они все плохие. Что ты делаешь, Сильвия?
— Я отбираю фотографии для первого крупного выступления Марселлы Тодд в «Высокой моде», — едва слышно пояснила Сильвия.
— Но ты же выбрала самые плохие! — взвыл Бренелли. — Я буду выглядеть дураком. Люди будут смеяться.
— Надеюсь.
— Я не могу позволить тебе погубить мою репутацию. Отдай мне пробные снимки.
Сильвия Хэррингтон неумолимо посмотрела на Франко Бренелли и заговорила, тщательно подбирая слова:
— Я тебя создала. Ты был ничем, и без меня ты бы так и остался второразрядным фотографом, работающим для каталогов. Ты обязан мне всем, что имеешь. Так что теперь ты должен расплатиться с долгами.
— Но… моя репутация…
Франко запнулся. Бренелли понимал, что если отобранные Сильвией фотографии появятся в журнале, часть критики обрушится и на него.
— Ты как-то сказал, что если мне что-нибудь понадобится — все, что угодно, — мне стоит только попросить. Я прошу.
Сильвия знала слабое место Бренелли. Он действительно обладал понятием чести, которое воспитали в нем его итальянские родители-иммигранты. Он научился редко давать слово, чтобы потом не расплачиваться за поспешно данные обещания. Но когда он так неосмотрительно и щедро благодарил Сильвию Хэррингтон за подаренный ему успех, он был гораздо моложе и неопытнее.
Он обещал.
— Не смотри так мрачно, — продолжала Сильвия. — Я хочу, чтобы ты послал только те фотографии, которые я отобрала для выпуска. Остальные будут у тебя, чтобы люди потом увидели, что ты предложил для выпуска. Те, кто нужно, не обвинят тебя.
— Они подумают, что это Марселла Тодд выбрала самые плохие. — Бренелли понял. — Для тебя я это сделаю.
— Для верности я заберу все негативы, пока они тебе не понадобятся.
Сильвия не хотела, чтобы артистическая натура Франко взяла верх, побудив приложить и хорошие фотографии к выбранным ею.
— Если ты настаиваешь, — сказал Франко. — Знаешь, Сильвия, ты единственная женщина в мире, которая может заставить меня проделать подобное.
— Умный мальчик. — Она потрепала его по щеке. — Кстати, вложи вот это фото.
— Но это же хороший снимок. Мелисса выглядит великолепно. — Бренелли ничего не понимал.
— Да, великолепно, не правда ли?
Через два дня в кабинет Марселлы Тодд доставили увесистый пакет с фотографиями.
Марселла начала перебирать кипу пробных отпечатков и негативов. Затем набрала номер Франко.
— Франко, это плохо пахнет.
— Что плохо пахнет? — спросил Бренелли.
— Твои фотографии с парижского показа. Пришли мне все отпечатки и негативы. Я сама выберу.
— Но это все, — сказал Бренелли.
— Послушай, мы платим тебе сто тысяч, а ты подсовываешь дерьмо. — Марселла разозлилась, очень разозлилась, но к злости примешивалось отчаяние. — Если ты хочешь увидеть эти деньги, лучше пришли что-нибудь более профессиональное.
