Анна Альварес - Дикая Роза
Нежно поглаживая и целуя ей руку, лиценциат вдруг спросил:
— Долго Леонела будет здесь находиться?
Кандида ответила, что это зависит от того, насколько задержится здесь Роза.
Федерико озабоченно сказал:
— Я должен поговорить с ней о возможности вести ее дела. Хорошо бы ее убедить. Это нужно прежде всего для тебя. Я не возьму из твоих денег ни сентаво. И если мы поженимся… Словом, я не привык жить за счет женщин.
Кандида со страстным стоном приникла к нему. После долгого поцелуя она спросила:
— Хочешь, я поговорю с ней об этом? Мне она не откажет.
Федерико замотал головой, давая этим понять, что не желает затруднять любимую.
— Дай же мне хоть что-нибудь сделать для тебя, — настаивала Кандида.
И он нехотя согласился.
Рикардо уже лежал в постели. Мягкий свет ночной лампы падал на фотографии, которые он перебирал в руках. Их было несколько, и на каждой из них были изображены Роза и Ригоберто, снятые во время своих веселых путешествий по паркам города. На одной рука Розы лежала на плече шофера.
Едва Рикардо услышал в коридоре шаги Розы, он быстро убрал фотографии в ящик ночного столика.
Роза нырнула под одеяло и прижалась к мужу.
— Разве ты все еще любишь меня? — спросил он.
— Все больше и больше. И при этом не ревную.
Они поцеловались. И Роза робко стала говорить о том, что скоро у нее день рождения. Она еще никогда его не справляла, потому что у матушки Томасы никогда не хватало денег. Все, что она могла себе позволить, это купить Розите в честь ее праздника пирожное.
— Может, ты устроишь мне настоящий праздник?.. Рикардо улыбнулся:
— А хочется?
— Страсть! Удавиться!
— Так пусть Томаса все устроит, а я оплачу расходы.
— Ну-у! — грустно протянула Роза. — Там, в Вилья-Руин… Я здесь хочу!..
Роза почувствовала, как дрогнула рука Рикардо, обнимавшая ее плечо.
— Молчишь? Ладно, все понятно: сестры развопятся!.. Оно и правда: лучше их не злить. Нельзя так нельзя.
— Почему это нельзя? — вдруг сказал Рикардо. — Можно! Здесь и отпразднуем. И приглашай кого захочешь.
Роза захохотала, представив, как все произойдет, и кинулась обнимать мужа.
— Дикая моя, дикая моя Роза, — говорил он, целуя ее в нос, в глаза, в губы.
Леонела понимала, что и последний ее план не дает того результата, на который она рассчитывала.
Леопольдина только что доложила ей, что ее попытки вдохновить нового шофера на роман с Розой остаются без последствий: Ригоберто так верит в добропорядочность и верность Розы, что даже и не пытается соблазнить ее, при всем том что явно в нее влюблен.
Дождавшись, когда сестры вернутся из больницы, которую посещали с благотворительной целью, Леонела предложила им усилить атаку на семейный покой Рикардо и Розы.
— Но что мы можем поделать, если он не хочет смотреть правде в глаза? — пожала плечами Дульсина.
— Он горд. И не потерпит позора. Он может не обращать внимания на шашни Розы с шофером, но, если это заметят другие, он не перенесет унижения. Стало быть, надо, чтобы он получил анонимное письмо… Например, какой-нибудь доброжелатель, который— не может видеть, как издеваются над семейными традициями дома Линаресов. Ну как?
В глазах Дульсины опять зажегся огонек надежды.
— За дело! Это будет убедительное, славное анонимное письмо!
Эдувигес хорошо знала Пабло. По некоторым деталям в его поведении она сделала вывод, что он может догадываться о тайне ее любимицы. И она прямо спросила, что думает об этом Паулетта.
Паулетта предположила, что догадка кормилицы может быть верной.
— Но ведь никто, кроме нас, ни о чем не знает! — воскликнула Эдувигес, противореча себе же.
— Об этом знает еще Норма, — не сразу промолвила Паулетта. — Она мне как дочь. Однажды в разговоре со мной она тронула меня своим отношением ко мне и… и я разоткровенничалась.
— Ты предупредила ее, чтобы она никому не говорила?
— Предупредила. Но слова с нее не брала. Она могла рассказать Пабло.
Паулетта и Эдувигес замолчали. Столько лет никто в доме не знал о хранимой ими тайне. И вот она приоткрылась. Это не могло не повергнуть их обеих в тревогу.
Молчание длилось довольно долго. Наконец Паулетта сказала:
— Знаешь, кормилица, я думаю, настало время открыть мой секрет. У меня не должно быть тайн от сына.
Розе начинало надоедать внимание окружающих к их дружбе с Ригоберто. Вот и дон Себас — даже он! — спросил ее сегодня:
— Не устала ты шастать со своим Риго?
И опять нужно было объяснять ему, что это сам Рикардо нанял Ригоберто, чтобы ей, Розе, не так скучно было в доме Линаресов.
Дон Себас был серьезнее обычного.
— Ты вот что, — сказал он Розе, — ты уж уважь меня: посиди дома.
— Чего вы, дон Себас, темните-то?
— Да ведь ты этим гадюкам карты в руки даешь! Перестань шататься с Риго, если не хочешь потерять мужа.
Розе захотелось немедленно увидеть Рикардо.
А он в это время сидел в своей комнате за письменным столом, просматривая утреннюю почту. Одно из писем показалось ему странным: оно не содержало, по крайней мере на конверте, обратного адреса. Он вскрыл его и стал читать.
Письмо было коротким и написано явно измененным почерком.
«Ваша жена подло изменяет вам с шофером. Я видел сегодня, как в ближайшем парке они предавались любви. Это позор для вас и вашей семьи. Друг».
Фотографии Розы и Риго.., Теперь это письмо… Рикардо тяжело задумался, не выпуская из рук конверта, куда снова положил послание «друга».
Роза вошла и сразу же поняла, что муж чем-то огорчен.
— Ты чем-нибудь расстроен?
Рикардо смотрел на нее неласково, не как всегда.
— Ты считаешь, что у меня есть повод огорчаться?.. Чем ты занималась?
Роза пожала плечами.
— Весь день дома сидела… Мне почему-то кажется, что тебе не нравится, когда я уезжаю.
— Можешь бывать, где хочешь.
Роза видела, что, против обыкновения, ему не хочется разговаривать с ней. Но она все-таки спросила:
— Ты сказал сестрам о моем дне рождения?
— Пока нет. Но не беспокойся. Об одном прошу: не говори пока Дульсине и Кандиде, что ты приглашаешь своих друзей из «затерянного города». Пусть это будет сюрпризом для моих сестренок.
Розе не хотелось мешать ему заниматься, и она отправилась к Рохелио, которого застала за решением шахматных этюдов. Она сообщила ему о своем дне рождения и взяла с него слово, что он будет на нем присутствовать.
— Непременно! — улыбнулся Рохелио.
— Ну и улыбка у тебя — удавиться! Чисто как у Рикардо! Перепутать можно!
— Я же ворчун, забыла?
Роза походила по комнате и вдруг сказала:
