Ирина Быстрова - Дневник офисного муравья
Понятно. Наверняка секс все-таки был. Просто ему неудобно нам все это вслух вываливать. Когда речь идет о других, он обычно в выражениях не стесняется, но о себе в нашем присутствии-воспитание не позволяет. Мы, впрочем, тоже стараемся свои интимные проблемы обсуждать без него.
– И что теперь? – интересуюсь я.
– Слушай, Ларина, – вдруг без всякого перехода спрашивает Тим, – а ты хочешь замуж?
Я думаю немного, потом говорю:
– Скорее нет, чем да. Натура у меня такая.
– А раньше хотела?
Я опять немного думаю.
– Не-а, – наконец отвечаю я. – А зачем тебе это?
– А она хочет, – со вздохом говорит Тим.
– Кто? Твоя финка? – уточняю я.
– Угу. И считает меня подходящим кандидатом для этого.
По коже мороз. Вот оно. Как же мы без Тима-то?
– А ты? – осторожно спрашиваю я.
– А я как ты, – отвечает он. – Ни разу до этого не хотел. И теперь никаких позывов не чувствую.
Молчит пару секунд, затем выдает:
– Почему нельзя просто, без этой ерунды? Почему женщины все время норовят затащить тебя в ЗАГС или куда там?
– Инстинкт самосохранения, – говорю я.
– Блин, ну какая дурь! – с чувством говорит Тим.
– И что, думаешь, бросит тебя, если ты того…
– Думаю, бросит, – вздыхает Тим. – А девчонка классная. Почему так? Вокруг меня три девчонки, которым на фиг не нужно замуж, но я к ним ничего сверхъестественного не питаю…
– Это ты про нас, что ли? – уточняю я.
– Ага, – говорит он. – А вот как только встречу кого-нибудь… так они меня сразу волокут куда-нибудь…
– Такова суровая правда жизни, – говорю я. – Держись.
29 октября, четверг. Вчера Бен мучил меня всю вторую половину дня своей дурацкой рабочей визой. Сбегай! Узнай! Объясни! Пострадай вместе со мной! По какому поводу страдать? Да по любому. Потому что все долго. Потому что все дорого. Потому что такие идиотские законы. Потому что он вообще мог работать совсем в другом месте и совсем на других условиях.
Вот и обнаружилась причина его вечного раздражения. Проболтался. Оказывается, он хотел ехать в Лондон, в наш головной офис. А его заткнули сюда. Потому что в Лондон хотят ехать все, а Бен слишком малая сошка, чтобы быть в первых рядах. Это здесь он пыжится и раздувается, а там он никто. Так что Милина теория о том, что он желает работать тут, фигня. Откуда она, интересно, это взяла?
И еще интересно мне: вот если он тут найдет себе девушку, то возьмет ли с собой в Лондон? Или бросит бедняжку на произвол судьбы на безбрежных просторах нашей нищей родины? Почему я решила, что он все-таки попадет в Лондон? Да не я-он так решил. Говорит, надо подождать.
А пока ждет, развалить все здесь хочет, что ли? Видимо, да. Такой у него способ выражать протест. И если ничего на этот счет в голову его не приходит, то, считай, день прожит зря.
Сегодня вот, например, он придумал сократить обеденный перерыв. До 48 минут.
– Это ж целый час экономии в неделю! – возвестил он, триумфально глядя на меня.
– Ну… – замычала я. Действительно, целый час.
– А 60 или 48 минут-разница небольшая, – продолжал напирать Бен.
– Ну… – опять замычала я. В общем, да, небольшая.
– Что думаешь? – вдруг спросил он.
Я вздрогнула. Черт. Совсем не ожидала. Обычно он никогда не спрашивает. Просто делает свое черное дело. Но видно, история с униформой кое-чему его научила.
Надо было что-то отвечать. Так, чтобы сделать всем хорошо. И народ не подвести, и с Беном отношения не испортить. Задачка та еще. Особенно ее вторая часть. Потому что Бен-непредсказуемый.
– Думаю, не стоит, – наконец выдавила я. – Вот кто будет отслеживать? И потом, а как насчет сорокачасовой рабочей недели по закону?
– Н-да, – задумался шеф. – Ладно. Придумаю что-нибудь другое.
Его бы изобретательность да в мирных целях…
31 октября, суббота. Читала сегодня про дзен.
Написано: есть три коренных яда, из которых возникают все страдания и заблуждения. Первое-неведение о своей природе. Второе-отвращение (жесткие взгляды). Третье-привязанность. Чтобы достичь просветления, надо успокоить ум, избавиться от жестких взглядов и привязанностей.
И тут я призадумалась. Как это-избавиться от привязанностей? От родителей? От друзей? От привычек, и не только вредных? Но что есть жизнь, как не коллекция таких привязанностей? И как это тогда понимать? Что просветленный-это полный пофигист, который сидит на берегу океана, денно и нощно медитируя, одинокий как перст, и т. д. и т. п.?
Конечно, ему спокойно, но хочу ли я такого спокойствия?
То есть сейчас Тим пойдет и женится на финке и отвалит навсегда в страну лесов и озер, а я должна буду спокойно взирать на это, растворившись в своем пофигизме? Не дождетесь!!!
2 ноября, понедельник. Вот так новости!
– Ты умеешь делать пироги? – вопрошает Бен, когда я в одиннадцать десять пересекаю порог его кабинета.
Я остолбенело смотрю на него, переспрашиваю.
Он думает, что когда я переспрашиваю, это значит, что я не понимаю его английский. На самом деле это значит, что я не понимаю его мозговой деятельности.
– Нет, – отвечаю я. – Не люблю возиться с ними.
– Почему? – интересуется Бен. – Тебя не научили?
Я теряюсь.
– Не знаю. Просто не люблю.
– Плохо, – вздыхает Бен. – Думал, ее научишь.
Я настораживаюсь. Что такое???
И тут выясняется, что шеф нашел-таки девушку. Но вот беда, она ни черта не умеет готовить.
– Это не самое страшное, – говорю я, чтобы утешить его.
3 ноября, вторник. Самое страшное-это если человек говорит, что любит тебя, а на самом деле просто втирается тебе в доверие и выжимает из тебя все, что ему нужно.
Я не стала говорить об этом Бену. Он мне кто? Никто. Так что мой внутренний мир ему знать ни к чему.
А он, между прочим, сегодня продолжал развивать эту тему, насчет пирогов. И оказалось, что больше всего ему не нравится-догадайтесь что? Дорогая еда!
– Если все время кушать не дома, – поясняет он. – Поэтому было бы неплохо, чтоб она научилась готовить.
Ах вот оно что! Я смотрю на него с отвращением. Он, впрочем, не замечает этого.
– А она хочет? – спрашиваю я.
Знаю, о чем говорю. Если бы меня кто-ни-будь взялся учить, я бы сказала все, что думаю по этому поводу. Бен глядит на меня с изумлением.
– А кто ее будет спрашивать?
Круто. Хочу взглянуть на эту несчастную.
– Не знаешь каких-нибудь курсов? – спрашивает Бен.
Я решительно мотаю головой.
– Узнай! – велит он и, не обращая больше на меня никакого внимания, склоняется над бумажками.
Несколько мгновений я смотрю на его макушку, раздумывая, не послать ли его, потом молча удаляюсь. Я называю это закаливанием характера. Ну, то есть не сразу падать на пол и бить ногами и руками, а сначала брать паузу, а потом уже бить… если еще будет желание. Думаю, еще полгода таких тренировок, и меня будет ничем не прошибить.
